Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо

– Леня, только не забудь, ладно? Купи «Из рук в руки» и «Работу». Не хочешь сам смотреть, я на фабрике просмотрю в свободное время. В Интернете поищу. Работы полно, только надо взяться и найти.

– Молодец, Настя, мужчин всегда надо подтолкнуть вначале, – выглянула из кухни мама Таня. – А куда это вы уходите? Нет, нет, без обеда я вас не отпущу.

Таким образом Настя, на правах дорогого гостя, попала на семейный обед. Сидели в гостиной, занимая половинку большого стола, на котором стояла праздничная посуда. Леня только удивлялся: чем Настя всех заворожила? Вела она себя с достоинством, слова подбирала тщательно. Речь зашла о том, что было интересно всем: о ее работе на фабрике.

– Ну и как у этого Прорвы работается? – спросил Лобов.

– Пока скучно, зато тихо, спокойно и перспектива есть. Лучше, чем с подносом бегать для шоферов и наглой молодежи… – ответила Настя.

– Как фабрика заработает, скучать не дадут, – кивнула мама Таня. – Настя, ну как тебе мои голубцы?

– Ой, я таких никогда и не ела, ум отъешь! Я не собираюсь в секретариате долго засиживаться… буду производство изучать, интересно ведь…

– Глядишь, наведут порядок, ексель-моксель! – улыбнулся Лобов. – Может, по рюмочке?

– Спасибо… но мне к часу на работу. Неудобно как-то, – пожала плечами Настя. – Фабрика – это для всех шанс. Молодежи будет где работать, люди в деревню вернутся.

– А не скучно в деревне-то? – поддел Лобов.

– Кому-то, может, и скучно, а я так только здесь нормально и чувствую, – сказала она.

Потом Настя убедила всех, что любит мыть посуду и возиться в огороде. Обед закончился обозрением лобовских владений. Леня составил компанию только потому, что в общую прогулку был втянут энергопотоками садово-огородного энтузиазма Насти и родителей. Лобов с гордостью показал свою пасеку, а Настя совсем не по-дилетантски участвовала в разговоре о пчелах. Потом наступил черед мамы Тани. Ее коньком была теплица, в которой вызревало до тонны помидоров, перца и баклажанов. Настя и здесь не ударила в грязь лицом: ловко оборвала ненужные листья пожелтевшей рассады, разрыхлила грядку и стала втыкать саженцы в землю.

– Смотри, девчонка-то рукастая. Мать, ты давай, прибавь темп. Обставляет тебя молодежь.

– Зато у меня качество. И удовольствие от работы…

Всего лишь за час общими усилиями рассада была спасена. Супруги Лобовы довольно переглянулись, оба подумали об одном и том же: вот такую бы им невестку!.. Но самый конец встречи был омрачен.

Лика весь день утешала свою подругу Оксану, страдавшую от вероломной измены Лени. Гуляла по трассе вдоль Бережков, убеждала, что брат одумается и «чары официантки» лопнут. С большим трудом она уговорила Оксану немедленно идти к Лене и расставить точки над всеми «i». Что же они увидели, когда зашли на лобовский двор? «Эта официантка» пахала в теплице, а Лобовы – Татьяна, Платон и Леня, можно сказать, рукоплескали ей. Оксана, застыв на месте, закрыла глаза, потом всхлипнула, повернулась к Лике и, едва сдерживая рыдания, побежала к калитке.

***

Из загородного дома Менделеева Лариса с Глебом возвратились домой поздно вечером в воскресенье. Оба они были благодарны Олегу: она за то, что на отдыхе вел себя джентльменом, предупреждая все ее незатейливые желания. Глеб же решил, что приобрел в нем настоящего друга, который хоть и взрослый, но такой веселый, играл с ним, катал на лодке, а главное – нравился маме… Хорошо, если бы у него был такой отец. Пока мама мыла посуду, Олег спрашивал Глеба о его отце, но мальчик только тяжело вздохнул:

– Его нет в живых…

Лариса за выходные успокоилась, решила почему-то, что Герман Конев больше не позвонит ей. Он и не позвонил – собственной персоной явился в суд. В понедельник с утра, еще не дойдя до своего кабинета, она услышала позади себя:

– Лариса Платоновна!

Судья Лобова остановилась, но обернуться не решилась до тех пор, пока Герман не подошел к ней вплотную.

– Лариса! Всего пять минут!

Ее словно парализовало.

– Лара, мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно для меня.

– Знаю, иначе бы ты не пришел. – Она оглянулась по сторонам, в коридоре никого не было. – Я никому ничего не расскажу, можешь быть спокоен.

– Лара, ты не знаешь, как я потом мучился… ведь виноват во всем.

– Это к священнику, – холодно заявила Лариса этому высокому красивому мужчине. – Что еще?

– Что мне сделать, чтобы ты поверила?

– Оставь нас в покое!

Герман схватил ее за холодную ладонь, выдохнул:

– Зачем ты так…

– А как? – Лариса выдернула ладонь, по щеке скатилась слеза. – Откуда ты вынырнул, господи! Оставь нас, забудь. Мы не знакомы и никогда не были.

– Ты меня не обвиняешь?

На его ухоженном бодром лице глаза были почему-то печальными и уставшими. Лариса больше не верила его взглядам. Она должна была сказать единственное слово – то, которое хотела произнести в подобном случае: «Предатель» – и уйти. Но тянулся какой-то мучительный диалог.

– Без суда я никого не обвиняю. Да и в чем тебя обвинить: в черствости, в подлости? Ты даже не спросил, как чувствует себя твой сын, здоров ли?

– Лара, благоразумие диктует подумать об интересах Глеба…