Любовь как откровение

Суровцев не стал чинить препятствия, и не делал попыток выяснить отношения. Возможно, он проявил твёрдость характера, но вполне вероятно, что в Москве он с головой окунулся в работу, и банковские проблемы поглотили его, отвлекли от личных переживаний. Экономический кризис, о котором летом говорили намёками, к осени принял реальные черты и в первую очередь ударил по банковской системе.

Однако по возвращению из Греции Вениамин Петрович позвонил.

– Здравствуй, Лиля, – произнёс он своим обычным, размеренным тоном. – Ты собиралась в спешке и забыла кое-какие вещи.

«Ищет предлог увидеться!» – амбициозно решила Лиля. – Хочет разобраться в происшествии». Но она ошиблась.

– Я передам их с водителем, – добавил Суровцев, выдержав паузу. – Он свяжется с тобой по телефону и подвезёт.

Водитель доставил небольшой пакет. В нём оказались баночка крема, начатый флакончик духов, книга, парео и один из её купальников, который она вывешивала сушить на балкон, да так там и оставила. Вещи пахли морем, и были какие-то потусторонние, как из другой жизни.

Лиля потрясла пакет. Ни письма, ни записки. Суровцев, возможно, страдал, был глубоко оскорблён, но не хотел выказывать слабость. Лиля мысленно перенеслась на полуостров Кассандру, представила себе Вениамина, как он вернулся в отель, как выяснял, где она, куда исчезла. Скорее всего, ему пришлось обращаться в рецепцию, и к Андрею тоже. Потом он в мрачном недоумении ходил по номеру, заглядывал в шкафы, выдвигал ящики и собирал эти предметы, словно осколки вчерашнего дня. Осколки его мечты.

Вениамин загадывал приехать в Грецию с близкой женщиной, и страстно хотел посетить Афон. Он очень старался, потратился, и всё будто бы уже сложилось, прорисовалось, почти состоялось, но тут же и рассыпалось. Лиля очень живо всё это себе вообразила, но нисколько не огорчилась, не смутилась и не испытала уколов совести. Что делать, так бывает.

Зинаида тоже больше не возобновляла разговора о летней эскападе Лили, о её поступке с Суровцевым, да и о личной жизни вообще. Задушевные женские беседы канули в прошлое, отношения подруг подёрнулись ледком отчуждения, но работа шла. Зина была деловита и немногословна. Её подчёркнутая вежливость немного царапала Лилю, но это было лучше, чем полный разрыв.

Крупных, дорогостоящих проектов не предвиделось. Никто не обращался в студию «Артефакт» с просьбой организовать карнавал или какой-то другой большой костюмированный праздник. Моду на роскошные корпоративные торжества отменил экономический кризис. В банках, да и в других коммерческих структурах, происходили сокращения сотрудников, реформирование и урезание расходов. В таких условиях всякое коллективное веселье напоминало бы пир во время чумы.

Однако хватало мелких заказов: детские утренники, дни рождения. Лиля осуществила свою задумку, разработала сценарии мальчишников и девичников, и эта новинка развлекательного бизнеса оказалась востребованной. Люди женились, создавали семьи, но главное событие своей личной жизни они предвосхищали оригинальной дружеской вечеринкой. Все будто прозрели и искали истоки радости в своём ближнем кругу.

В центре частной жизни самой Лили был Денис. Рядом с ним Лиля опять испытывала вдохновляющий подъём, и ничего не задумывала на будущее. Ей нравились эти чистые отношения, основанные лишь на взаимном влечении, лишённые меркантильности, не отягощённые планами и обязательствами. Свободное парение над суетой и полная неизвестность. Это заводило и будоражило. Лиля любила такое состояние.

У Дениса начались занятия на пятом, последнем курсе обучения в РГУФКе. Он очень стремился поскорее получить диплом и стать самостоятельным специалистом. Денис успевал всё: тренироваться, тренировать других, подбирать материалы по теме дипломного проекта и проводить время с Лилей. Он приезжал к ней на Планетную, и они уединялись, отгораживались от всего остального мира своей нежностью.

Денис повзрослел, общение с ним упростилось. Он больше не пытался говорить о женитьбе, не проявлял ревности, и Лиле показалось, что он изменился, обрёл мужскую сноровку и житейскую гибкость. Лиля расспрашивала его обо всём, и Денис с удовольствием делился с ней, а она наблюдала, как он раскрывается. Он говорил про Баден-Баден, и про свои успехи, про тематику дипломной работы, про друзей и преподавателей, но никогда не упоминал о матери. Лиля тоже не стала сообщать ему о телефонной беседе с его родительницей.

Зато она игриво обсуждала с ним «женский вопрос».

– Слушай, Дэнька, а ведь, пожалуй, в этом Баден-Бадене девчонок хорошеньких было немало, а? – интересовалась Лиля.

– Конечно, были, – подтвердил Денис. – Вокруг турниров всегда всякие Барби ошиваются.

– Как ты их! Барби, ошиваются! Что за тон? Фи-и-и!

– Так это девушки-присоски, рыбы-прилипалы. Я их так называю, да и не я один. Они хорошенькие, даже очень. Но я всегда знаю, что они спросят.

– И что же? Поведай! Открой секрет общения с Барби!