Любовь как спасение

— И такое в жизни случается. Думаете, только у людей судьба есть? У собак тоже…

Овчарка, весьма довольная оказанным ей вниманием, убежала к хозяйке, одной из тех двух старушек, с которыми подружилась наша малообщительная дворничиха. А Зинаида — то ли хорошая погода расположила ее к разговору, то ли школьные каникулы не звали на очередную вахту — поведала мне удивительную историю — о трех человеческих судьбах и двух собачьих. И еще из этого рассказа я многое узнала о самой Зинаиде.

Трагедия в семье Кочетовых — той старушки, хозяйки Найды, и ее уже немолодой дочери-инвалида — случилась зимой. Вечером, взяв собаку, как обычно, мать отправилась встречать после работы дочь. С самого детства, после перенесенного полиомиелита, ноги плохо слушались Ирину, она постоянно боялась поскользнуться или оступиться. Еще больше дочери этого боялась мать. Случись беда, помочь им некому, одни на белом свете. Поэтому зимой, в гололед и непогоду, старушка со своей любимицей и верной подругой немецкой овчаркой, которая почти десять лет скрашивала невеселую жизнь двух одиноких женщин, всегда встречала Ирину на автобусной остановке. Собака садилась рядом со старой хозяйкой и терпеливо смотрела на противоположную сторону шоссе, где останавливался автобус, привозивший молодую хозяйку. Собака всегда первая видела, как та выходит из огромной дурно пахнущей машины, и тут же сообщала об этом подслеповатой хозяйке радостным ворчанием и повиливанием хвостом. Потом они шли к подземному переходу, откуда тяжело поднималась Ирина, и все трое — всей семьей — медленно брели к дому.

В тот вечер случилось то, чего так боялись обе женщины. Выходя из автобуса и уже коснувшись земли, Ирина оступилась и упала почти под колеса. Выходившие вместе с ней пассажиры заволновались, стали поднимать ее, кто-то побежал к кабине водителя: темно, мог и не заметить, тронуть машину. А когда автобус, наконец, отъехал, собака, не слушая окриков хозяйки, бросилась к толпе на другой стороне шоссе, почуяв своим верным сердцем, что там Ирина, что ей нужна помощь. Машины шли сплошным потоком, слепя друг друга и прохожих фарами. Старушка так и не увидела, какая из них не успела затормозить… Ирина через чужие головы увидела рванувшую к ней собаку, потом услышала всхлип тормозов и ее испуганный — последний — визг. Боль в ноге прошла моментально, Ирина бросилась к дороге. Бросилась…

— Эх, ты бы видела, как эта Ирка ковыляла. Слезы в три ручья, зовет ее, сердешную, по имени. — У Зинаиды самой глаза стали влажными. — Мы с мужем в том же автобусе ехали, все эти страдания видели. Васька мой, муж, на шоссе выскочил, машины рукой остановил, к собаке подбежал — помочь хотел, да поздно было. Я Ирину под руки держу, говорю ей что-то, успокаиваю, а она только: «Мама, мама не переживет…»

Кое-как они добрались до дома, Зина посадила онемевших от горя женщин на скамейку, Василий рядом положил их мертвую подругу. Когда хозяйки начали потихонечку плакать, Зинаида обрадовалась — это хорошо, значит, оживать начали. Дворничиха велела им сидеть и ждать своего возвращения, а сама отвела мужа в дворницкую каморку, где хранила инвентарь. Пока Василий расчищал снег и долбил промерзшую землю, Зина по одной, чуть не волоком, оттащила женщин домой — совсем обессилили. Накапала валерьянки, напоила чаем. Дворничиха с мужем похоронили овчарку за домом, под старой липой.

С тех пор Зинаида взяла шефство над осиротевшей семьей Кочетовых. Старушка всерьез разболелась и не выходила из квартиры до самой весны. Ирина теперь уже одна возвращалась домой с работы, готовила нехитрый ужин из продуктов, которые покупала для них Зинаида, кормила мать, утешала, как могла. Дворничиха от всей души жалела Кочетовых, но их отчаяния после гибели овчарки понять не могла. В том городе, где она родилась и жила, тоже любили животных, но никто не стал бы так убиваться из-за смерти собаки. Человек умер — да, беда. Но собака? Собаки жили на улице, в будках и служили сторожами при домах и магазинах. Никто их членами семьи не считал, да и сами они на это не замахивались, знали свое место. Там, в ее городе, люди были ближе друг к другу, роднее, даже если чужие по крови. А в этой огромной, непонятной Москве живут годами в одном доме, а с соседями незнакомы. Даже не здороваются, не то что помочь кому. Вот хоть бы Кочетовых взять: никто, кроме нее, Зинаиды, даже не заметил их беды. Я слушала и понимала, за что невзлюбила москвичей наша дворничиха.

С первым теплым солнышком появилась на скамеечке похудевшая и побледневшая старушка Кочетова. Зинаида обрадовалась: слава богу, на поправку пошло. А та к Зинаиде с просьбой: