Любовь как война

– Ладно, давай в твоей поговорим. Надеюсь, меня твоя «вонючка» раздражать не будет.

Амон открыл машину, забрался в нее. Валера через несколько секунд оказался рядом. От него странно пахло чем-то сладким. Не привычной вьетнамской «звездочкой».

– Ты чем надушился, не пойму?

– Ничем. А что, тебя и мой запах раздражает?

– Ты не чувствуешь что ли? Ванилью тянет и еще чем-то типа карамели.

– А, так это тортом, который мы с Наташей приготовили.

– И потом швырнули в чье-то лицо? – Они рассказали ему о мероприятии. – Тебе в ответ, видимо, прилетело. Вон и за ухом коричневое пятно. Сотри.

Валера облизнул палец и стал тереть то место, на которое указал Амон.

– Все?

– Да.

– Не помылся путем.

– Что мешало?

– Тебя с Наташей наедине оставлять не хотел. Даже на минуту.

– Валер, это глупо.

– Она моя!

Он это произнес с такой агрессивной интонацией, что Амон посмотрел на друга с настороженностью. Чего это с ним? Валера зарекомендовал себя уравновешенным человеком.

– Если я по-дружески попрошу тебя отстать от Наташи, ты это сделаешь? – спросил Мишин.

– Я к ней не пристаю.

– Ты понял меня…

– Наташа мне нравится, и я собираюсь за ней ухаживать.

– Я не сомневался. – Валера презрительно скривил рот.

– Это что за гримаса?

– Для тебя дружба – пустое слово.

– Не понял?

– Те, кого ты называл друзьями, для тебя, по сути, никто.

– Валер, зачем ты так? Вы очень мне дороги…

– Да? А мне кажется, тебе на всех нас начхать. Да, когда-то ты оплатил услуги адвоката, чтобы он отмазал Костика, но ты должником его был. Он ведь ради тебя солгал. Обеспечил алиби тому, кто стал бы первым подозреваемым в деле Славы Слепнева, если б его открыли. Сашкины показания плюс мотив… Не спаси тебя Костик, ты мог бы сидеть сейчас. Хотя я лично не верю, что ты причастен к смерти Славы, но наша система правосудия… Ты сам знаешь! Под ее колесо может любой попасть.

– А какой у меня мотив?

– Тебе же нравилась девочка Славки! Лена, кажется. Уже тогда ты зарился на избранниц друзей.

Амон молчал, барабаня пальцами по рулю.

– Нечего сказать в свое оправдание? – не унимался Валера.

– Да просто думаю, как тебя лучше умертвить… Чтобы с дороги убрать. Пожалуй, подложу в твою машину бомбу. Ты посиди пока, ладно? Я не задержусь. У меня в багажнике лежит парочка.

– Все ерничаешь. В этом ты весь… Признайся, ты над нами насмехался про себя. Даже над Борькой, который в конечном итоге оказался умнее тебя и удачливее.

– Если я буду это отрицать, ты все равно не поверишь. Думай, как хочешь.

– А ты разубеди меня! – воскликнул Валера. Его лицо, обычно бесстрастное, задрожало. Если б Амон был не уверен в том, что Мишина нельзя довести до слез, он бы подумал, что тот вот-вот расплачется.

– Вы – самое большое мое достояние. Именно мое, понимаешь? Отец дал мне многое, включая имя. А еще хорошие гены, возможность учиться, пластину, наконец. Ту самую, древнюю, с изображением бога Солнца с головой гуся. Она теперь у меня. А вас я приобрел без чьей-либо помощи. И всегда считал это своим достижением…

Амон прервался. Хотелось плакать. Но надо было как-то сдержаться.

– Прости, – услышал он. – И не продолжай, а то мы с тобой сейчас, как две бабы, начнем слезы лить…

Боровик кивнул.

– Тебе Наташа правда нравится? – спросил Валера после затяжной паузы. Обоим потребовалось время, чтобы прийти в себя.

– Очень.

– Мне тоже. Но я не влюблен. А ты?

– Мне кажется, да. Но дело не в этом. Я представляю ее своей женой.

– А до нее кто-то в твоем воображении заходил с тобой под руку в загс?

– Даже в молодости такого не случалось.

Валера сжал руку в кулак и легонько стукнул им по лбу. Он делал так всегда, когда думал над каким-то решением.

– Я не уступлю ее без боя, – сказал потом он. – Но дам тебе фору две недели.

Амон рассмеялся и обнял его за плечи.

– А ты добрый!

– Что есть, то есть. – Он сбросил руку Боровика со своего плеча. – Но учти, по истечении двух недель моя жалость иссякнет.

– Ты меня жалеешь?

– Конечно. Тебе женщину найти труднее, чем мне. Я работаю с тем, что имею. То есть беру глину, но подходящую, не абы какую, и леплю, что хочу. А ты рисуешь в воображении статую и ищешь ее по всему свету. Вместо того, чтобы изваять самому. Да что там, ты даже руки не приделаешь Венере Милосской. Тебе с руками подавай. Безупречную то есть.

– Валер, у меня в соседках… такая статуя! Шедевр просто. Но не вдохновляет, хотя цепляет немного!

– А, Наташа, значит, вдохновляет?

Амон кивнул. И без перехода выпалил:

– Я с Сашкой помирился.

– Со Слепневым? Как так?

– Благодаря «статуе», кстати.

– Кому?

– Да соседке! Она меня на мысль одну натолкнула… Надо ее обсудить, кстати. С тобой, Борей… Со всеми, в общем.

Тут у Валеры зазвонил телефон. Он достал его из кармана джинсовой куртки. Она была добротной, фирменной, но изрядно поношенной и немного стариковской. Унылая классика! Амон такую не купил бы. Но у Валеры свои резоны. Он приобретал вещи на все времена, обязательно качественные, так как они дольше носятся, и желательно немаркие. Амон не помнил, чтобы в гардеробе Валеры были светлые вещи. Даже в далеком пионерском детстве он не носил белых рубах, только голубые.