Любовь как вредное пристрастие (СИ)

А почему у меня нет шока? Я был… доволен. С удовлетворением подмечал реакцию нижней (не самой разумной, но, без сомнения, самой выдающейся) части моего тела на звук ее голоса, близость, а особенно на майку на тонких бретелях, с глубоким вырезом, которая подчеркивала два волнующих полушария груди. Растрепанные темные волосы рассыпались по хрупким плечам. Облизала приоткрытые чувственные губы, вздохнула. Теплая после сна, разнеженная… Да, этот вид… Его следует запретить законом как вызывающий резкий отток крови от головного мозга.

Нелли… Плевать на все! Она — истинное наслаждение для моих глаз.

Разумеется, Вишневецкая заметила свое воздействие на меня. А если учесть, что на мне остались лишь боксеры, брюки же змеей обернулись вокруг ступней, то могу точно сказать, что от взгляда бывшей ничто не укрылось. Наоборот, даже раскрылось и рвалось навстречу.

Какой-то миг я наблюдал завороженную девушку, разглядывающую мое тело будто какой-то экспонат на выставке (да, милая, это все твое, вернее, было твоим, потому что мы разведены). Недолгий миг. Потом — уже не Нелли, а бешеная кошка.

— Что ты здесь делаешь? — взорвалась она, закутываясь в покрывало по самую шею, придерживая край у горла. — Мы в разводе, и эту квартиру ты сам отдал мне. Какого черта ты сюда приперся? Да еще… — взгляд на часы на тумбочке, — в четвертом часу ночи.

И действительно, за каким чертом я сюда приперся? Мозг был легок и пуст, зависнув в алкогольных парах, зато член стал еще тверже. Видимо, вид взбешенной Элеоноры был не сигналом опасности для него, а невиданным эротическим стимулом. И как мы умудрялись особо не ссориться и не орать друг на друга все годы нашего брака? Оказалось, что это так возбуждает… Короче, мы многое потеряли.

Я застонал, выругавшись. Неужели сейчас думаю о сексе с ней? Не просто думаю, а откровенно и уже болезненно готов…. В это невозможно поверить. Она ранила меня, лгала мне, швырнула в лицо символ нашей любви и вернула себе свою фамилию, а теперь сижу перед ней полуголый, с радостным стояком и жажду приступить к упражнениям на кровати. Я жалок.

Злость на самого себя немного протрезвила, за пару движений выпутался из брюк и встал на ноги. Меня предсказуемо повело, но удачно схватился за спинку кровати.

— Убирайся отсюда! Я не шучу! Я вызову полицию. Скажу, что ты вломился ко мне с самыми нечестными намерениями.

Нечестными намерениями? Ну плотские вполне можно так назвать. А полиция? Если дверь запереть, они не помешают. Эти квадратные метры пока еще записаны на меня, оформление дарственной на стадии планов, так что я на своей территории.

И еще хорошая идея — привязать ее к кровати. Объяснив, что телефон — это зло, а разговор по нему, когда тебя хочет муж, вообще неприемлем. Чрезвычайно правильный подход, полностью одобренный либидо.

— Давай, любимая, попробуй, — ехидно усмехнулся, поплелся к двери, чтобы щелкнуть замком.

И что я творю? О, что я творю…

Со злодейской улыбочкой обернулся к соблазнительной фее на кровати. Покрывало мешало обзору, отшвырну его подальше, как только достигну цели. Брови Нелли поползли вверх, пристальный потрясенный взгляд оглядел с ног до головы.

— Ты… ты пьян? — запинаясь, спросила она, в волнении потерла лоб, вновь облизала губы. Боже, солнышко, ну я же не железный!

— Нет, Вишенка, полностью тобой одурманен, — сыронизировал я, стараясь замедлить скорость, с которой мой язык прыгал со слога на слог.

— Ах ты… Сволочь!

Внимание, дамы и господа, фурия вернулась.

Бывшая Доронина отбросила покрывало, ухватилась за подушку и швырнула ее в меня. Реакция подвела (или координация?), и моя голова встретилась с мягким снарядом. Вслед за первой в меня была послана вторая, затем третья, маленькая. Я честно поймал одну в грудь, другую — в плечо, громко расхохотался над меткостью прекрасной полуобнаженной воительницы.

— Пошел вон! Убирайся, — бушевала Нелли, а я возобновил наступление на столь желанную постель.

Зачем? Чего я хотел?

Южный полюс, весьма возбужденный видом раскрасневшейся от гнева и физических усилий супруги, хотел вполне определенных вещей. А вот голова была согласна с инстинктом самосохранения и велела выметаться из комнаты, пока женщина на кровати не схватилась за лампу, а еще напоминала: Нелли стала чужой мне, предала. Однако ноги подчинялись магнитному притяжению влечения, не признававшего приставку «бывшая» к словосочетанию «моя жена».

Когда я был уже в жалком шаге от территории противника, тот вдруг струсил и вздумал ретироваться, сдавая позиции без боя. Нет, так дело не пойдет.

Я поймал переползавшую через кровать Нелли за ноги и развернул лицом к себе. Она в страхе взвизгнула, вырвалась из хватки, пнув по рукам, затем спрыгнула на пол и с силой оттолкнула от себя.

Попятился и еле удержался вертикально, пространство же на миг превратилось в бешеную карусель.

— Засранец! — начала словесную дуэль Элеонора, уперев руки в бока, привлекая мой похотливый взгляд к тонкой талии, крошечным шортикам и ошеломительным ножкам.