Любовь как закладная жизни

— Оно тебе не надо, — хмыкнул он, крепче прижав ее к своему боку. — И я не верю во всю эту поповскую канитель.

— Вячек, — несмотря на давление его руки, она настойчиво пыталась поднять голову, упираясь подбородком в грудь Вячеслава. — Я завтра пойду в церковь, — она смотрела на него уверенно и спокойно.

— Забудь.

Вячек перевернулся на бок, уложив малышку на подушку. Обхватил за талию и крепко прижал к себе, подложив вторую ладонь под щеку Бусинки. Устроился подбородком между ее шеей и плечом.

— Я не спрашивала разрешения, Вячек, — поцеловав кончики его пальцев, малышка вздохнула. — Я просто сказала тебе о своих планах, чтобы ты не волновался, как сегодня, — добавила она, напоследок прижавшись губами к центру его ладони.

Он как-то аж совсем проснулся. Уперев локоть в диван, Вячеслав приподнялся и со всей суровостью, на какую был способен в отношении нее, глянул на Бусинку сверху вниз:

— На хера туда шляться? Малышка, серьезно, прекращай спускать бабки на этот бред, — твердо велел он, чуть нажав ладонью ей щеку.

Агния моргнула, отвела голову, поднявшись с его ладони. А через секунду и вовсе села напротив, подтянув ноги под себя и скрестив их по-турецки. Обхватила свои лодыжки пальцами. И только после всего этого снова глянула на него:

— Хорошо, Вячек, я не буду брать твои деньги, — тихо проговорила она. Опустила глаза на свои ноги. И вдруг одним движением поднялась с дивана.

Мало что понимая, он обернулся, следя за ней. А малышка подошла к столу и сдвинула к краю что-то. Вячеслав сжал зубы аж до скрипа, когда понял, что это деньги, которые он ей оставлял.

Твою ж…

— И раз с рестораном уже все решено, как я поняла, ты подождешь? Я верну триста гривен, которые уже потратила. Найду какую-то работу, и верну, — не поворачиваясь к нему, спросила Агния. — И завтра… В общем-то, я и пешком или даже на маршрутке спокойно доберусь до церкви, так что и Вове не надо будет беспокоиться или тратиться на бензин…

Бл…! Вот этого он точно не добивался!

Резко спрыгнув с дивана, Вячеслав за шаг добрался до нее и, обхватив за плечи, развернул малышку к себе лицом. И теперь выругался в голос, глядя на совершенно спокойное и пустое выражение ее лица. Захотелось по чему-то ударить, чтоб согнать плеснувшуюся злость. Но тут же вспомнился последний их разговор о церкви, закончившийся сломанной зажигалкой и почти таким же выражением глаз Бусинки.

— Ты из-за этих попов у меня деньги брать не будешь? С какой стати? Чем они тебе так дороги? Ради чего готова голодать?! — не сумев сдержать злость полностью, рыкнул он, продолжая держать ее за плечи. Даже легко встряхнул, пытаясь заставить смотреть на него, а не пялиться куда-то в пространство. — Заруби себе на носу — если узнаю, что ты поперлась куда-то работу искать…

— Выпорешь? — Бусинка прикусила губу.

Он был бы лохом, если бы не понял, что малышка пытается спрятать улыбку. Хотя взгляд ее не был веселым, скорее даже грустным. Никакого уважения. Может, не так и плохо было бы, если бы она хоть чуточку его боялась?

Бусинка протянула руки и обняла его за пояс.

Боруцкий вздохнул. Вот, как он мог на нее злиться? Никак не мог.

— Выпорю, — хмыкнул Вячеслав, притянув ее к себе, и обнял за плечи так, что Агния щекой крепко прижалась к его груди. — Блин, малышка, вот возьму, и выпорю! Чтоб точно знала, что я тут не шутки с тобой шучу, — проворчал он ей в волосы.

— Вячек, я буду ходить в церковь, понимаешь? Нравится тебе это или нет. Я же тебя не заставляю ходить со мной. И не прошу на это денег, не надо, и…

— Только попробуй мне бабки возвращать, — он поднял ее лицо, удерживая ладонью, чтоб Бусинка поняла, что сейчас бессмысленно спорить. — Поздно давать задний ход, малышка, я предупреждал. Ты — моя. Точка. Усекла? И о работе — забудь.

— Вячеслав, но так же невозможно, — она тяжело и глубоко вздохнула. — Я не могу забыть обо всем: о консерватории, о работе, о церкви… Я же не что-то, что можно закрыть где-то в кладовке и дожидаться, пока у тебя будет время ко мне приехать. И я же не спорю — твоя. Твоя. Но… — впервые за эти пять минут она глянула на него с какой-то отчаянной неуверенностью. — Я не откажусь от своей веры, от церкви. И от учебы. И от пения. Это не потому, что я не хочу быть с тобой или твоей. Очень хочу. Я же и так с тобой, — Бусинка уткнулась лбом ему в бок, продолжая обнимать. — Но с тобой я не для того, чтобы ты решал все мои проблемы или чтоб деньги из тебя тянуть. У тебя, наверное, дел и так безумно много, ну куда…

— Агния, я тебе говорил — не надо за меня решать, — с предупреждением в голосе отмел Вячеслав все ее возражения и хрустнул суставами рук, сжав кулаки, полные ее прядей. — Хочешь петь — будешь, я это уже решаю. Но ты куда собралась переться работу искать? В другой ресторан или кафе? Кто тебя возьмет? На базар торговать? Или еще куда? Это к пению причем?

Он злился. Злился сильно. Потому что и правда хотел бы, чтобы она никуда не ходила, ничего не хотела больше него самого. Чтобы просто была для него только. И чтоб постоянно находилась в безопасности.