Любовь как закладная жизни

Он не думал, что Агния сознательно и обдуманно лгала ему. Скорее, в силу своей наивности и неопытности, девочка попала под влияние этого человека, так до конца и не понимая, кто же он такой. И пыталась защитить Боруцкого. Игорь действительно волновался о ребенке после той сцены в холле церкви. Тем более теперь, зная, какое положение в городе уже не один год удерживает этот человек.

И вот Боруцкий пришел сам. Не совсем ожидаемо. Но пути Господа неведомы даже слуге Его, а это была настоящая возможность узнать, что с Агнией и куда пропала девочка.

Боруцкий ждал его в одном из подсобных помещений. Когда Игорь зашел в комнату, посетитель стоял около окна, опершись о стену. И лицом к двери, вроде, а свет падал так, что попытаешься рассмотреть — только без толку ослепнешь. Хороший ход для навязывания своей игры. Скользнув взглядом по мужчине, Игорь осмотрелся и прошел глубже в комнату, став под иным углом к Боруцкому и окну:

— Как дела у Агнии? Девочка не заболела?

Он был готов к тому, что ему скажут не лезть не в свое дело и забыть о том, что вообще видел здесь ребенка. И даже приготовил аргументы, чтобы, с Божьей помощью, попытаться как-то ей помочь. Ведь помнил, каким бешеным выглядел этот мужчина, застав здесь Агнию.

Но Боруцкий сделал вид, что не услышал его:

— Девочка сегодня придет, вы ее тут трогать не будете, на мозги капать прекратите. Узнаю, что опять ее деньги тяните… Что в рясе, что без — один бес, у всех за душой грешки есть…Достану.

Боруцкий выпрямился, оттолкнувшись от стены и, вытянув из кармана пачку сигарет, достал одну, щелкнул зажигалкой. А потом поднял голову и глянул на Игоря так, что продолжать мысль уже было и не надо, в общем-то.

Впрочем, на все воля Божия, а в страхе нет веры.

— Мне кажется, мы изначально неверно поняли друг друга, Вячеслав Генрихович, — спокойно наблюдая за тем, как Боруцкий курит, заметил Игорь. — На Агнию не только не давили, я несколько раз говорил с девочкой, объясняя, что в таких суммах нет необходимости. Это было ее решение. В ее душе и перед Богом…

— Я предупредил, — вдавив окурок в бетонный подоконник, окрашенный белой краской, Боруцкий отвернулся от Игоря и направился к двери.

Вряд ли была нужда в такой демонстрации пренебрежения.

— Зачем вам этот ребенок? — не собираясь прекращать разговор и искренне ратуя за Агнию, негромко спросил Игорь, следя взглядом за мужчиной. — Ей же всего шестнадцать. Она еще совсем ребенок, не понимает до конца, что и кто вы. Отпустите вы ее. Или и детей используете? Зачем? Какой вам с нее толк? Не губите ребенка, дайте шанс жить нормальной жизнью.

Боруцкий остановился и глянул на него через плечо холодным и отстраненным взглядом. Игорь умел читать в глазах и сердцах людей, но здесь он не стал бы даже строить предположений о мыслях собеседника.

— То есть, по вашему разумению, ребенку лучше от голода умереть, или увязнуть и потонуть в системе приютов? — Боруцкий хмыкнул. — Интересное у вас, попов, представление о сочувствие. А как же помощь ближнему? — он насмешливо изогнул бровь.

— Мы оба знаем, что вами руководят вовсе не самаритянские мотивы. Вы хотите во что-то втянуть невинного ребенка, который просто не может еще сам разобраться в мире.

— А вы ее научить и показать этот самый мир хотите? — все тем же тоном поинтересовался Боруцкий.

— Она говорит, что вы ее крестный, но я сомневаюсь в этом, — Игорь внимательно наблюдал за собеседником. — Церковь вполне может позаботиться об Агнии, попечительствовать ей…

Боруцкий хрипло и иронично рассмеялся.

— Чет я не помню, чтоб рядом с ней попы крутились, когда она ко мне пришла помощи просить после того, как родителей потеряла. Да и когда бабка ее померла, я тебя рядом с ребенком не видел. А она в вашу церковь с пяти лет каждую неделю на поклон с этой самой бабкой ходила. Э, нет, был один поп, на кладбище, — словно только вспомнив, щелкнул пальцами Боруцкий, — наш, который с нашими гробовщиками работает, и за нас, коли приспичит кому-то, молится. Больше я никого возле Агнии не видел, так что ты мне тут про доброту церкви не заливай. Я не Агния — не поверю. Да и ты не горел желанием сироту под крылом обогреть, пока бабки в ее руках не увидел. А я — ее опекун. По закону. Официально.

— Я только четвертый месяц в этом приходе, — честно признал Игорь, — и мне искренне жаль, что девочка не нашла поддержки в такой тяжелый момент. Но знаю, что мы вполне можем помочь ей сейчас. А вы…

— И че? Я прослезиться от доброты твоей должен? — Боруцкий почесал большим пальцем бровь. — Не твое дело, чего я думаю и как. И об Агнии думать — тоже не тебе. Хочется девочке ходить сюда, верит она по блажи какой-то, что надо оно ей — ладно. Пусть ходит. Но узнаю, что на бабки пытаетесь ее развести — по-другому будем говорить, — в его голосе прозвучала явная угроза.

Они на какое-то мгновение оба замолчали, рассматривая друг друга. И тут у Боруцкого зазвонил мобильный.

Игорю показалось, что мужчина не ответит. Но Боруцкий, удивив его, достал трубку и глянул на дисплей. Отвернулся, отошел к самой двери и нажал на прием вызова.

— Да.