Любовь Химеры 2 (СИ)

Я хотела задеть мужа, сделать больно, мне были приятны его испуг и боль в глазах, но он вдруг закашлялся, побледнел и начал синеть. Хотя не ел ничего, лишь вина отпил чуть-чуть. Яр начал стучать брата по спине, думая, что он подавился, но я сразу поняла: дело не в этом. Бросилась к нему, понюхала бокал, чуть попробовала на вкус. На языке сразу зажгло. Так ящеры определяют опасную для себя пишу. Отравлено! Прильнула к шее мужа, прокусила вену, впрыснула слюну, мгновенно абсорбирующую яд. И через 5 секунд начала втягивать в себе жутко горькую тянущуюся жижу. Ее было довольно много, у меня начала кружится голова, но замершего мужа не отпускала, крепко прижимая его к себе. Наконец жижа закончилась, и я еще раз впрыснула в рану слюну, которая тут же остановила кровотечение. И, шатаясь, бегом бросилась за кусты. Нужно как можно скорее избавиться от яда, пока он меня саму не начал убивать.

Выхожу и вижу: все сидят прибалдевшие, в шоке. Олег вроде в порядке, на шее даже ранки не осталось. Встает, кидается ко мне, я ускользаю снова.

— Чего расселись, всех слуг до единого собрать немедля! — ору я в бешенстве.

Ору, чтобы скрыть страх за любимого.

— Где собрать?

Начальник службы охраны словно из-под земли вырос.

— На внутреннем дворе.

— Через 10 минут все будут собраны, — отчеканил рослый мужчина и исчез.

— Но мы все пили вино из одной бутылки, — опомнилась Снежка, указывая на большую бутыль с красным виноградным напитком. — А отравлено только у Олега.

Я понюхала бутыль с вином — действительно чисто.

— Значит, отравили бокал!

— Но кто? Зачем? — Ягиня в гневе крошила салфетку.

— Не-е, дочка, ты как хочешь, но с Антлани тебя я не отпущу, — заявил свекор. — Это твоя земля была, есть и впредь будет! Вон в пятой башне и живи, где посольство межгалактическое, покои тебе отстроим там. И живи себе спокойненько. Но внуки мои на своей наследной земле останутся. Деметриоса вызовем, он быстро тебе подберет средь своих фаворита достойного. Я ж понимаю, что тебе по природе своей ардонийской тяжело без мужчины.

Свекор лукаво улыбался. Олег вдруг стукнул кулаком по столу, отчего вздрогнула даже я.

— Никому! Никогда! Не отдам! Свою женщину! — прорычал он, прожигая меня взглядом.

Кулон на его шее вспыхнул голубым светом, и я почувствовала, что перемещаюсь в пространстве. Через несколько секунд я оказалась в покоях императора, в нашей спальне. В его объятиях.

Его губы тут же накрыли мои, наши языки соприкоснулись, и меня словно током ударило. Причем вполне реально, по всему телу прошел разряд — мощный и сильный, ноги подкосились, голова поплыла, и я обмякла в его руках, лишившись чувств, как утонченная барышня из исторических романов.

Глава 70

Олег Аверин

Меня чуть удар не хватил, как и всех, когда она сказала, что кольцо он снял с нее ночью.

— Сказала, сними, если любишь, он и снял!

И такая счастливая улыбка при том была, словно тоже влюблена уже. Очарована, как сказала Ягиня.

— Ты — моя! Слышишь! Только моя! — хотел выкрикнуть я, но вдруг стал отчаянно задыхаться.

Она тут же оказалась рядом и стала вытягивать из меня яд, в глазах были отчаянье и страх меня потерять. Любишь меня! Любишь! Простила! Когда она умчалась за кусты, я хотел пойти за ней, но Яр удержал.

Вернувшись, она распорядилась собрать всех слуг. Ведь меня пытались отравить. Но мне было не до того, я смотрел лишь на ее черные сейчас глаза и проклинал себя за роковую оплошность. Нам бы только вдвоем остаться, нам бы только поговорить наедине, не устоишь ведь, как веточка сухая на ветру, сломаешься. Развею я очарование жениха твоего, как дым на ветру. И ты это знаешь, оттого и не приближаешься упрямо. Когда отец заговорил о том, что не отпустит Дору с Антлани, я не сдержал улыбку, но, когда добавил, что вызовет Деметриоса, чтобы он ей любовника подобрал из своих, у меня произошел взрыв мозга и терпения.

— Никому! Никогда! Не отдам! Свою женщину! — заявил я во всеуслышание.

И переместил ее в нашу спальню. Я ожидал чего угодно, что начнет кричать, плакать, драться, метать молнии, плеваться ядом. А она замерла в моих объятиях, а как только начали целоваться, упала в обморок. Самый настоящий!

Обмякла в моих руках, как тряпочка.

Я подхватил ее на руки, положил на постель, похлопал по щекам. Она не реагировала. Какая же она красивая, родная, любимая моя. Каждую ночь все эти месяцы я проводил в молитве о том, чтобы увидеть ее снова. И боги услышали мои молитвы, вот она — моя любимая в своем прекрасном теле, любимая! Моя! Живая! Я сам не замечал, что из глаз катятся слезы, пока не увидел их на прекрасном лице жены. Одна слеза попала на веко, и она открыла глаза. И опять закрыла.

— Что такое, любимая? Тебе нехорошо?

— Мне обидно, — прошептала она.

— Я понимаю, милая, понимаю. Прости меня! Любимая! Я обещаю, что не пожалеешь никогда. Ты же знаешь, как я тебя люблю! Ведь знаешь, что жить без тебя не могу!

— Нормальные императоры своих жен целуют, чтоб они в себя пришли, а не слезами поливают! — надула губы любимая.