Любовь холоднее смерти

Вера Сергеевна тоже смотрела на куклу. У нее на лице появилось странное выражение – смесь гнева, боли и стыда. Она поджала губы, подошла, взяла куклу на руки и только после этого обратилась к девушке с законным вопросом:

– Зачем ты ее взяла?

– Я не брала, она упала…

– Иди спать! – приказала та и двинулась к себе. На пороге комнаты обернулась, взглянула на приоткрытую дверь чулана и покачала головой: – Не думала, что ты будешь шарить в моих вещах. Кстати, тебе никто не звонил.

Лида ничего не ответила. Она была окончательно убита этим последним, хотя, возможно, самым незначительным происшествием. Девушка постаралась побыстрее улечься в постель, но сон не шел, хотя она изо всех сил пыталась отрешиться от событий прошедшего вечера. Однако это ей никак не удавалось – стоило закрыть глаза, как мелькающими вспышками высвечивались лица двойняшек, квартирной хозяйки, пыльной нарядной куклы, беспомощно лежащей на полу.

Она подняла руку, нашарила на стене шнурок и дернула его, включив слабенький ночничок. Ей почему-то представилось, что Алеша может стоять на улице и смотреть на ее окно – тогда лучше, чтобы здесь горел хоть какой-то свет, как знак, что его ждут.

«Это уже совсем сонная мысль, глупая, – подумала она, снова закрывая глаза. – Зачем ему стоять на улице? К чему эта комедия? Если Алеша захочет вернуться, он вернется во что бы то ни стало, невзирая на то, будет гореть свет или нет. А если он способен бросить меня из-за того, что кто-то намекнул, что был в меня влюблен… Почти влюблен, как выразился Сергей… Тогда никакой свет не поможет, не спасет даже прожектор… Даже маяк…»

Откуда взялся красный мигающий маяк в ее темном окне – она не знала, но ничуть не удивилась, увидев этот путеводный знак. Встала, подошла к окну, открыла одну створку и взглянула на того, кто стоял внизу. Она почему-то заранее знала, что внизу кто-то есть. И впрямь, там оказалась темная мужская фигура. Этот человек стоял на тротуаре, небрежно заложив руки в карманы. Его лицо было поднято кверху.

Лида вглядывалась, изо всех сил напрягая зрение, но было слишком темно, чтобы различить черты. Маяк почти не давал света.

«Нужно позвать, – подумала она. – Нужно позвать его наверх».

Но Лида не смогла издать ни звука, да ей почему-то и не хотелось звать эту неподвижную темную фигуру. Мужчина внизу пугал ее все больше – казалась зловещей и его поза, и поднятое кверху неразличимое лицо, и упорное, необъяснимое молчание.

«Он видит меня, но пока я не позову, не сможет двинуться с места, – поняла Лида. – А если я назову имя, мне уже никогда от него не избавиться, он придет за мной».

Она хотела открыть окно, но окна больше не было. Не было уже и комнаты – Лида брела по ночному пустырю в ночной рубашке, босая, и безжалостный холодный ветер трепал ей волосы. В лицо болезненно била мелкая ледяная крупа. Маяк все еще горел, но теперь где-то очень далеко. Его свет казался крохотной алой точкой, потерявшейся в бурной ночи.

«В той стороне берег моря, – поняла Лида, стараясь держать путь на маяк. – Где маяк, там и море. Я иду туда, там я его увижу».

Но моря впереди не оказалось – во тьме неожиданно обозначилась кованая железная калитка, прорезанная в каменной ограде. Калитка была слегка приоткрыта, Лида с трудом отворила ее и вошла. Слева от ворот белела куча извести, но девушка спокойно миновала ее.

«Это гашеная известь, – сказала она себе. – Все идет по плану, но вот маяка больше нет. Куда он делся?»

Она обернулась, надеясь увидеть мигающий огонек, опасаясь, что случайно свернула с пути… И внезапно обнаружила за спиной ту самую темную мужскую фигуру, на которую смотрела из окна. Только теперь мужчина стоял, низко опустив голову, в двух-трех шагах от нее. Он по-прежнему держал руки в карманах и сильно сутулился, так что его сгорбленные плечи походили на сломанные крылья. Лида едва не вскрикнула, но удержалась.

«Ни звука, ни слова, – повторяла она про себя. – Все это время он шел за мной, надеялся, что я что-нибудь скажу. И тогда… Тогда он шел бы за мной вечно».

Теперь, когда они оказались совсем рядом, этот человек пугал ее еще сильнее. Особенно жутким было ощущение, что он может простоять в такой позе, не двинувшись с места, много часов, а то и суток подряд. Он был похож на статую, и девушка что-то не замечала, чтобы его волосы развевались на ветру. А ветер становился все сильнее, от него начинало свистеть в ушах и перехватывало дыхание.

«Ветер задул маяк, – поняла она. – Вот почему я попала на кладбище, а не на берег моря… Сейчас пойдет дождь. Срочно нужно прятаться, иначе я вымокну до нитки. Мне уже холодно».

Она двинулась дальше по смутно различимой между надгробий дорожке. Человек пошел за ней – Лида знала это, даже не оглядываясь.

«Он будет идти, потому что обречен. Ему нужно, чтобы я позвала его, назвала имя. Нет, ни за что! Ведь тогда…»