Любовь – кибитка кочевая

Пойми хоть раз, что в этой жизни шумной,
Чтоб быть с тобой – я каждый миг ловлю,
Что я люблю, люблю тебя безумно,
Как жизнь, как счастие люблю…

– Ну, Варька забирает… – шепотом сказал Петька, наклоняясь к Митро. – Будто помирать завтра, сроду я от нее такого не слышал… Заболела, что ль?

Но Митро ничего не ответил, думая о своем и вряд ли даже услышав Петькины слова, – только Яков Васильев строго посмотрел в сторону парней.

Свой последний выход Митро не пропустил только потому, что стол ротмистра Шеловнина, давнего поклонника хора и пришедшего в ресторан с компанией друзей, взорвался криками:

– Митро, просим! Просим, Дмитрий Трофимов! «Когда в предчувствии разлуки!»

Чуть слышно чертыхнувшись, Митро передал гитару Варьке, удивился мельком ее поднявшимся к нему, больным, полным слез глазам, и вышел к столикам. Шеловнин с улыбкой попросил цыгана подойти ближе, Митро послушался. Теперь он стоял рядом со столиком, вполоборота к хору. Яков Васильев коснулся струн своей гитары. Мягкий, задумчивый перебор заставил умолкнуть даже самых пьяных гостей в зале. Митро улыбнулся, подумав о том, что это его последний романс в этот вечер и что скоро выступлению конец, привычно взял дыхание.

Когда в предчувствии разлуки
Мне нежно голос ваш звучал,
Когда, смеясь, я ваши руки
В своих руках отогревал,

Перед непризнанной любовью

Я весел был в прощальный час,
Но, боже мой, с какою болью
Тогда очнулся я без вас…

Какими тягостными снами

Вы мой нарушили покой…
Все, недосказанное вами,
Все, недослушанное мной.

Красивый, сильный мужской бас заполнил весь зал. Ротмистр Шеловнин сидел бледный, с закрытыми глазами, что-то шептал про себя. Варька, впервые за годы забыв об осторожности, сидела подавшись вперед, жадно смотрела в татарское, скуластое, узкоглазое лицо Митро; не замечая бегущих по щекам слез, одними губами повторяла вслед за ним слова романса:

Все, недосказанное вами,
Все, недослушанное мной…

Рядом изумленно рассматривала ее Марья Васильевна. Но она не сказала ни слова, а остальные цыгане не успели ничего заметить, потому что романс кончился, и зал шумно зааплодировал. Митро облегченно вздохнул, поклонился и быстро вернулся на свое место в хоре.

К счастью, гости не остались до утра. Пьяного, рыдающего Шеловнина увели под руки друзья. Разошлись остальные посетители, и цыгане, зевая, собрались домой.

В домике Макарьевны никто не лег спать. Хозяйка и Данка, посвященные в план кражи невесты, пообещали жечь свечи до утра и быть готовыми принять молодых. Кузьмы же уже третий день не было дома. Конаковы, Ванька и Ефим, с которыми старший брат наспех переговорил после закрытия ресторана, пришли от задуманного в полный восторг и тут же предложили лошадей – вороных донских двухлеток Вихря и Мариулу, с начала сезона бравших призы на ипподроме. Митро, скрипя зубами, дал ухмыляющемуся Петьке красавицу Ведьму, для себя же взял игреневого Зверя, который, помимо сказочной резвости, обладал еще и завидной выносливостью. Ему этой ночью предстояло вывозить на себе двоих. Когда время перевалило на второй час пополуночи, четверо цыган верхом в полном молчании выехали из Москвы на пустую, залитую лунным светом Владимирку.

Вскоре прибыли на место, пустили неразнузданных лошадей на траву, сами полезли в кусты. Ванька с Ефимом вскоре заснули, наказав разбудить, «когда начнется». Митро уселся под развесистой бузиной, уткнулся подбородком в колени и умолк. Несколько раз Петька вполголоса спрашивал: «Спишь, морэ?» – «Нет, – глухо слышалось в ответ. – Гляди лучше».

Час шел за часом, а Илонки не было. Луна начала садиться. На небо набежала цепочка облаков, и поле потемнело. Сильнее запахло сыростью. Петька тревожно поглядывал на восток, теребил пряжку на поясе.

– Да где она, босявка? – наконец, не выдержав, забурчал он. – Через час светать начнет, бабы проснутся… Передумала, что ли?

Митро молчал. Из темноты отчетливо слышалось его прерывистое дыхание. Насупившись, Петька уже начал прикидывать, как утешать Арапо, если чертова девчонка не придет вообще. В кустах захрустело: проснулся один из братьев, сиплым басом спросил:

– Ну, что?

– Ничего пока, – шепотом ответил Петька.

И в эту минуту луна выглянула из туч. Голубоватый свет хлынул на пустое поле, и цыгане увидели бегущую от табора маленькую фигурку.

– Ефим! Ванька! – зашипел Митро. – Вставайте!!!