Любовь князя

Куда ехали — неизвестно. Вскоре ночь окутала, но коляска не останавливалась. В окно, только тусклый свет фонаря пробивается, голоса всадников иногда слышны. Слов не разобрать.

Разное предполагала Лиза. Больше всего боялась, что княгиня её нашла и теперь не избежать наказания. Страшно, за себя, и за Ваньку. Что если ребёнка отберут и увезут. Ведь это — Алексея сын. Думала, если коляска остановится, можно кинуться во тьму. Бежать. Возможно, получится. Да, куда там. С ребёнком на руках, опасалась рисковать.

А если не княгиня, а Алексей людей послал. Представляла, встречу и как на грудь ему упадёт. Как пожалуется на судьбу несправедливую. Но и так боялась рассуждать, чтобы мечты не потревожить.

Ваня спал, от езды укачанный, Лиза тоже стала засыпать. Незаметно поползла дорога. Но вот, остановились. Лиза глаза открыла. Глянула в оконце, не видать ничего. Ваньку прижала, ждёт, что дальше будет.

Дверца скрипнула, открылась:

— Выходите, — голос из тьмы.

Взяла узелок, из коляски вышла. Стоит человек, фонарь в руке высоко поднимает. Огляделась. Сосны, да ели кругом. Лунный свет, сквозь кроны очертания рисует. Тут, коляска отъехала. Обернулась Лиза, сруб среди деревьев стоит. В окнах свет, на крыльце женщина в простом сарафане, в старую шаль заворачивается, от ночной прохлады подрагивает.

— Добро пожаловать, Елизавета Васильевна, — и поклонилась в ноги.

Лиза, приёму удивилась. Ничего понять не может. Глядит, то на мужика, что привёз, то на женщину. Мужик тот стоит, улыбается во весь рот:

— Проходите, не пужайтесь.

Странно всё, но по-доброму. Пошла Лиза в избу. Хорошо там, печь натоплена. Женщина следом зашла. Лицо миловидное простое, морщинистое, но старым не кажется. Представилась:

— Я, служанка ваша буду — Марья звать меня. Чего нужно говорите, не стесняйтесь. Зовите, коль что понадобится. Я стряпать и прибирать буду. Муж мой Степан, ежели чего, на дворе управляется.

Дивится, таким делам Лиза. Кто же, всё устроил? Не стала долго обдумывать, с дороги утомилась сильно. Проводила Марья Лизу в комнаты. Здесь всё устроено, чистотой блестит, кровать свежестью дышит. Рядом колыбель. Глянуть, любо дорого.

— Перекусите чего с дороги? Молочка с калачиками али посурьёзней чего нагреть.

— Нет. Благодарствуйте. Устала я, отдохну сперва.

— Ну, хорошо. Тогда утречком, утречком, — и ушла Марья не стала мешать.

Тут Ванька заерзал, закричал. Глаза открыл. Есть просит. Села Лиза на кровать, расстегнулась, да дитя к груди приложила. Сидит комнату осматривает.

Вот, опять, новый дом. Сколько ещё домов будет? Сколько по свету мыкаться? Из стороны в сторону кидаться. Где остановка? Когда?

Утром глаза открыла, потянулась сладко. По дому, запах аппетитный разносится. Что там Марья стряпает? Так Лизе есть захотелось, будто не ела неделю. Захотелось встать, пройти по комнатам и сесть за стол, съесть всё, что дадут и молоком запить.

Встала, в колыбель заглянула. Ванька лежит, глазами по сторонам водит. Руками, ногами барахтает. Улыбнулась Лиза ему, на руки взяла и вышла. А там уже полный стол для завтрака накрыт.

— Это кому ж столько? — у Марьи спрашивает.

— Всё для вас.

Глава 13

Очень чувствительная к любым переменам настроения сына, Софья Андреевна, прямо таки, страдала от теперешней, устоявшейся холодности Алексея, по отношению к ней. Она считала, прошло уже достаточно много времени, чтобы ложная сердечная привязанность к служанке, притупилась и дала дорогу другим, более правильным чувствам. Именно тут, должна, как можно лучше, сыграть роль, жена его — Ольга.

Целыми днями, Княгиня помыкала невесткой, чтобы та, как можно больше, попадалась Алексею на глаза. Но, он уходил рано, а возвращался поздно и всегда запирался в своих покоях. Поэтому, старания Ольги не приносили никаких результатов. Это сердило Софью Андреевну, до того, что она, уже перестала замечать, как дурное настроение вымещала не только на прислуге, но и на невестке, а порой даже на тетушке Анфисе. Иногда так усердствовала — обвиняла Ольгу, в том, что муж, не обращает на неё внимание. Ольга, как могла, пыталась оправдаться. А чаще замолкала и покорно выслушивала несправедливые упрёки свекрови.

Иногда Алексей, всё же, заходил к Ольге, о чем неизменно узнавала княгиня.

— Вот видишь Оленька, — говорила она, — значит вчера, ты сделала всё, как я велела. Поэтому, он пришел к тебе. Впредь, старайся неукоснительно выполнять мои рекомендации. И тогда, всё будет как нельзя лучше.

Не могла знать Софья Андреевна — в том, что Алексей ходит в спальню жены, нет ничего романтичного. Это — всего лишь, потребность молодого тела и не более. Княгиня же, приписывала эти визиты, исключительно своей заслуге. Она совсем не замечала, как несчастна Ольга, в этой, по сути, навязанной ей роли.

Алексей ни чем не изменял поведения и отношений с матерью. И это страшно раздражало и без того, от любого случая, раздражавшуюся княгиню.

Но вот однажды, совершенно неожиданно, отчуждённость Алексея прекратилась.