Любовь, Конец Света и глупости всякие

— А пьяная вы более общительная. Не хотите пойти с нами домой? — спросила Варвара.

— Домой? Дом я куплю себе на днях, а пока… Пока тут жить буду… Вот! А может, и не буду. Брутяне эти — косоглазые все и придурки. И мужа моего ведь так и не поймали ни фига. Он улетел. Я, может, тоже бываю косоглазая, но придурком — никогда! — она захохотала, но тут же притихла и внимательно уставилась на Таньку. — Я помню. Главная тут — ты. Я тебя нанимаю. Мужа моего поймай!

— Я не работаю по найму, — Танька улыбнулась весьма вежливо и отстраненно, как умеют улыбаться бизнес-аналитики солидных компаний в Сити Лондона.

— Я работаю, — предложила Варвара охотно и неулыбчиво. Редакторы и переводчики мало общаются с клиентами: о том, как им положено улыбаться в официальных случаях, она никогда не задумывалась. Как и о том, стоит ли улыбаться в присутствии клиентов детективам или экстрасенсам.

— Так я вас вызову, — величественно сказала продавщица и, повернувшись на другой бок, заснула.

Призраки

Марусин муж, в прошлом брутянин-убийца — ныне призрак, витал неподалеку, в облаках. Витал в буквальном смысле, да и не он один. Вовсе не для того, чтобы глазеть на оргии разнузданных пенсионеров и обалдевших маньяков или на зрелищные драки голых граждан с милиционерами, слетались призраки в Измайлово, как воронье на свалку, со всех сторон Москвы. Когда брутяне включили излучатель и человеческая Магия поднялась в воздух, призраки почувствовали неимоверный прилив сил. Они не ели Магию — призраки не питаются. Если только у кого-нибудь энергии чуть позаимствуют, но это питанием не назовешь. Человек, с которым призрак такое сделает, вряд ли похудеет — вся плоть останется на месте, но духовно ослабеет обязательно. В больших объемах Магии призраки расцветают. Поэтому и слетались этой ночью в парк, купались над ним в магическом озере, бурлили и наслаждались.

Если душа становится призраком, она вовсе не отправляется в бесконечное путешествие по Вселенной. Она ищет себе подобных, пытается в кого-нибудь вселиться или насыщается Магией того места, к которому привязана судьбой. Чем больше Магии, тем лучше чувствуют себя призраки, а чем больше Здравого Смысла — тем хуже. Поодиночке они ослабевают, хиреют, превращаются в кусочки мусора на асфальте. Вот потому-то в Москве столько мусора: одинокие призраки мрут как мухи, если про них можно так выразиться. Так что обычно они объединяются в группы, которые нередко враждуют между собой — надо же развлекаться как-нибудь. Проще всего сказать, что хорошие объединяются против плохих, но не все так просто. Не каждый разберется, где зло, а где добро.

Всюду на Земле, где живут люди, существуют и призраки, чем больше население, тем и они кучнее. Поэтому в Москве их тьма тьмущая — и «хороших», и «плохих». Люди, которым иногда удавалось их заметить, вздумали называть «плохих» чертями, а «хороших», соответственно, ангелами, да еще и легенд о них всяких напридумывали.

Вообще-то «чертям» толпы нравятся, а «ангелы» больше любят простор и чистое небо, но это лишь потому, что у каждой из этих групп специфика работы разная. Ну да, объединяясь в группы, они придумывают разные виды «общественной деятельности», по привычке называя это «работой». Разговаривать с людьми они не могут, в физический контакт тоже не вступают, ну то есть ни за шиворот удержать, ни подтолкнуть человека, ни подножку поставить им не дано. Они только на чувства воздействуют. Даже такие чувства способны в человеке пробудить, для которых у него нет органов. Зависть, например, или сострадание. Вот вы хоть у кого-нибудь видели орган совести или орган ненависти? Нету! А чувства — есть, это все «ангелы» с «чертями» устраивают...

Самое благоприятное для призраков время — лето, самое противное — зима. Поэтому активнее всего их невидимое воинство весной — в предвкушении лета и осенью — перед зимним затишьем. Зимой они чаще кучкуются в закрытых помещениях, кто-то отсыпается, как медведь в берлоге, другие в азартных играх коротают время.