Любовь контрабандиста

— Примите мою признательность, капитан Далгиш, — сказал он, пожимая руку капитану. — Я поставлю его величество в известность о той блестящей работе, которая была проделана этой ночью лично вами и вашими подчиненными. Можете быть уверены, что король по заслугам наградит всех членов экипажа» Морского ястреба «, принимавших участие в этой операции.

— Мы чрезвычайно гордимся, милорд, представившимся нам случаем исполнить любое поручение, какое от нас потребуется, — ответил капитан.

Леона сделала реверанс в сторону капитана.

— Благодарю вас, сэр, — произнесла она тихо и затем с помощью нескольких пар услужливых рук спустилась по веревочной лестнице в шлюпку. Лорд Чард спустился сам и уселся на другом конце лодки. Четверо матросов налегли на весла — и спустя несколько минут они достигли берега. Сквозь предрассветную дымку Леона могла различить очертания утесов, возвышавшихся над прибрежной полосой, и хорошо знакомый ей вход в пещеру, где носильщики просиживали долгими часами в ожидании яхты, чтобы успеть вовремя сбросить веревочную лестницу и спуститься вниз на берег.

» Никогда больше, — невольно подумалось ей, — они не будут ждать здесь. Никогда больше они не воспользуются подземным ходом, ища укрытия в замке «.

Дно лодки с легким хрустом коснулось прибрежной гальки. Выскочив из нее, матросы оттащили ее подальше от воды, чтобы лорд Чард мог идти, не рискуя промочить ноги, а один из них поднял Леону на руки и, перенеся за линию прибоя, осторожно опустил на землю.

Она услышала звон монет и увидела, что лорд Чард щедро заплатил морякам. Затем он повернулся к ней и спросил:

— Вы сумеете подняться вверх по обрыву?

— Раньше мне часто приходилось делать это, — ответила девушка.

Она попыталась улыбнуться ему, но поняла, что он не смотрит в ее сторону. Она чувствовала по его холодному тону, по самому выражению, с которым он обращался к ней, что рядом с ней совсем чужой человек, незнакомец, с которым она раньше никогда не встречалась.

Позади двое матросов несли ее сундук. Она быстро обернулась, и лорд Чард произнес:

— Ваш багаж в полной сохранности, уверяю вас, и, так как утро довольно прохладное, ваш теплый плащ пришелся как нельзя более кстати.

В его словах ей почудилась нотка сарказма, и лицо девушки вспыхнуло от внезапной догадки. Само собою, он решил, что и плащ, который она надела, и сундук, который несли следом за ними, были оплачены деньгами Лью Куэйла. Леона вспомнила убогую шаль, которую она накинула на плечи, собираясь ехать в Клантонбери. Чем же еще можно было объяснить появление дорогого бархатного плаща, отороченного мехом, или сундука, полного нарядов, когда никто не знал лучше, чем лорд Чард, что когда она убежала из дома его сестры, то не взяла с собой ничего, кроме того, что на ней было?

Леона пыталась найти нужные слова, чтобы открыть ему правду, но тщетно — она почему-то не могла заставить себя с ним заговорить. Они молча поднялись с пляжа по откосу на гравиевую дорожку, ведущую вдоль излучины реки к тому месту, где она ответвлялась в сторону парка.

В саду буйно цвели ирисы, лютики казались ослепительно золотыми, словно яркий шар солнца, поднимавшегося из-за горизонта и заливавшего сиянием своих лучей зеленые луга, и шелестевшие под порывами утреннего ветерка тростники словно тихо напевали мелодию безмятежного счастья. Однако Леона не замечала вокруг себя ничего, кроме замкнутого лица человека, идущего рядом с нею, и слышала только мерный звук его шагов.

Наконец впереди показались ворота замка, и само здание, обветшавшее, покрытое трещинами и все же прекрасное в свете утреннего солнца, предстало перед их глазами.

» Наконец-то я дома, — подумала Леона. — Дома!

И мне больше нечего опасаться «. Но даже эта мысль не могла поднять ей настроения.

Было всего лишь половина пятого утра, но миссис Милдью уже поднялась, и Леона обнаружила, что парадная дверь была открыта и на пороге стояла щетка и другие принадлежности для уборки.

— Вы, должно быть, желаете позавтракать, милорд, — через силу выговорила она с каким-то странным оттенком мольбы в голосе, которую он как будто не замечал.

В ответ он вынул из кармашка часы.

— Как только появятся ваши грумы, — произнес он, — я был бы очень признателен, если бы кто-нибудь из них сходил в деревню и распорядился насчет экипажа, чтобы доставить меня в Клантонбери.

— Вероятно, вы бы предпочли оседлать лошадь, милорд, — отозвалась Леона. — Наша конюшня в вашем распоряжении.

— Да, так было бы еще лучше, если это можно устроить, — ответил он.

Он даже не взглянул на нее, и с чувством, граничившим с полным отчаянием, Леона поняла, что он презирает ее. Лицо его было серьезным и непроницаемым, губы, когда он не говорил, плотно стиснуты, и ей снова представилось, что он совершенно незнакомый человек, как будто они никогда раньше не встречались, как будто он никогда не держал ее за руку и не смотрел на нее с нежностью и пониманием. Девушка спрашивала себя, как бы он поступил, если бы она вдруг протянула к нему руки и стала умолять его снова улыбнуться ей. Подобная вещь казалась ей просто немыслимой!