Любовь - крапива стрекучая (СИ)

- Ого, Лина, я и не подозревала у тебя такой глубины в характеристике людей. Ты никогда не говорила, что умеешь читать эмоции, так и до чтения мыслей недалеко.

- Ну да, все считают меня глупенькой, недалекой, взбалмошной особой. Может это и недалеко от истины. Я просто чувствую, чем пахнут эмоции и мысли людей. От тебя пахнет острокислой виной перед кем-то, черным пеплом невозвратимой потери, солено-горьким морским туманом - ты много плачешь, Милли. Что с тобой случилось? Шесть лет назад у тебя был запах ириса - легкий, свежий, сладкий, цветочный. Твои эмоции были фруктово-яблочными, ромашковыми. Куда все это исчезло, какое горе с тобой это сделало? Я чувствую, что ты тоже боишься герцога, но не так как я, у тебя есть повод его бояться. Вас что-то связывает, я это чувствую.

Милли порывисто обняла сестру.

- Лина, милая, добрая, невинная девочка. Не надо, не слушай чужие эмоции, не пытайся узнать чужие тайны, прошу тебя, не делай этого. Бывают такие тайны, которыми не хочется делиться даже с самыми близкими людьми. Люди не хотят, чтобы об их постыдных, нелицеприятных или страшных секретах кто-то бы узнал. Да даже радостью не всегда хотят делиться. Я хочу, чтобы ты осталась такой же доброй, душевной, славной, мягкой девушкой. Опасно знать чужие тайны, это принесет тебе только огорчения, невзгоды, беды.

Анделина отстранилась от кузины и посмотрела ей в глаза:

- Милли, может быть, я могу тебе помочь? Тебя что-то сильно гнетет и что тебя связывает с герцогом?

- Нет, Лина, никто не может мне помочь, разве что если бы была возможность вернуть время вспять. А с герцогом связывает то, что именно он вывел меня из осажденного замка двенадцать лет назад. И я его не боюсь, ты ошибаешься. Лина, ты ведь знаешь, что к тебе сватаются, потому что король надеется - ты носитель ментальной магии. Теперь я вижу, что это, скорее всего, так и есть. Ты кому-нибудь рассказывала о своих особенностях?

- Нет, никто не знает, я сама не сразу разобралась в своих ощущениях и что запахи, исходящие от людей это их эмоции и мысли. Я не хочу, чтобы кто-либо знал обо мне как об эмпате. Все знают, что женщины не способны к магии, значит со мной что-то не так.

- Лина, эмпат не совсем маг, это скорее свойство души улавливать чужие эмоции. Маг читает мысли, может внушить чужие мысли, эмоции, заставить делать человека, что надо магу, да много чего еще. А ты просто ощущаешь эмоции на уровне чувств. Ты не можешь внушить какие-либо чувства человеку или заблокировать его эмоции, ведь так?

- Милли если бы я могла убирать или заменять эмоции, то помогла бы избавиться от боли в твоей душе.

- Нет, Лина, эта боль всегда будет со мной, я не откажусь от нее.

- Что с тобой случилось, Милли? Расскажи, поделись со мной, я разделю твою боль.

- Нет! Забудь об этом! Я считаю, тебе надо рассказать дяде о себе, тогда жених сразу же определится с выбором в твою пользу. Тебе ведь нравится маркиз?

- Да, нравится.

- То, что ты эмпат, дает большой шанс, что ваши дети будут обладать ментальной магией. Иди и все расскажи отцу.

***

После ухода кузины, Эмилия, присев на широкий подоконник, обложенный подушками, окунулась в безрадостные воспоминания.

Пять лет назад, когда Милли ждала родов в монастыре у матери, она ненавидела ребенка, который должен был скоро родиться, он ей был не нужен, его рождение осложняло ее жизнь. Милли даже не представляла ребенка, не думала, как он выглядит, на кого похож. Для нее он был чем-то чуждым, захватившим ее тело, чтобы расти за счет нее, как маленький паразит. Когда начались роды, и пришла невыносимая боль, Милли проклинала это создание, поселившееся в ней и теперь терзавшее ее, стремясь наружу. Когда родился ребенок, Милли сказали - это девочка, но ей было все равно, кто там родился. Самое главное, закончилась боль, и теперь она может заснуть. Она заснула сразу же, не чувствуя как ее мыли, меняли белье на ней и на кровати. Проснулась Милли от зудящего писка, приподняв голову, она увидела рядом с собой сверток, он то и пищал. Милли крикнула, чтобы позвать кого-нибудь, но никто не пришел, а сверток пищал и пищал. Милли осторожно отогнула край кружевной пеленки и заглянула в сверток. Личико ребенка было красным, натужным, маленькие губки обиженно кривились, закрытые глазки были опухшими. У Милли перевернулось сердце, младенец вызвал у нее чувство жалости, он показался ей таким брошенным, обделенным, никому не нужным, даже собственной матери. Ребенок замолчал и открыл глаза, Милли показалось, что младенец укоризненно и печально смотрит на нее. Милли вдруг с ужасом поняла, что это ее ребенок ,которого она родила. Это ее ребенок, а не чудовище, представлявшееся ей, когда она его носила в своем чреве. Поднявшись, Милли неуклюже взяла ребенка на руки, маленькая ручка, выпроставшись из пеленки, ухватила девушку за палец, маленький ротик елозил по сорочке Милли, ребенок, видимо, был голоден. Девушку затопила нежность к этому младенцу. Хлопнула дверь и вошла мать Милли, настоятельница монастыря.

- Милли, девочка голодна, сейчас придет кормилица и покормит ее.