Любовь крестоносца

Сердце сильно застучало, дыхание остановилось, даже воздуха не хватало. Она выбежала на улицу встречать любимого. Но во двор въехало пять-шесть вооруженных, совершенно неизвестных ей мужчин. Хотя они были одеты в русскую военную одежду, воины переговаривались на незнакомом языке. Это был не немецкий, на котором бегло разговаривать научил ее Ульрих.

— Александра! — к ней бросился молодой, красивый парень крепкого телосложения.

— Я не Александра, а Радмила! — огорченная, что это не Ульрих, молодая женщина не смогла сдержать раздражения.

— Да, конечно! Александра — это имя, которое тебе дали при крещении! Ты так похожа на матушку, такая же красавица! Какое счастье, что я тебя нашел! А ты меня не узнаешь? Я Добровит, ты меня звала Добрушкой. Я обещал бабушке Баяне за тобой приехать… наконец я тебя отыскал! Жаль, что добрая ведунья умерла, — парень крепко обнял Радмилу. - Как же далеко вы забрались!

— Не знаю я тебя, парень! Ты меня с кем-то путаешь. Я дочь Баяны-ведуньи и Микулы — охотника.

— Старая Баяна дала тебе зелья, чтобы ты память потеряла. Ведь ты была совсем малышкой! Никто не должен был знать, что у нее живет дочка боярина Шумилина. Но ведунья предупредила, что наложила заклинание на матушкино ожерелье. Оно в старом сундуке — как его оденешь, сразу прошлое вспомнишь. Пойдем, отыщем сундук Баяны! — молодой мужчина схватил Радмилу за руку и повел в избу.

— А чего его искать, вот он стоит. Но я не знаю, где ключ.

— Бог с ним, с ключом! Не до него! — ловко поддев замок кочергой, стоявшей рядом с печью, он поднял тяжелую крышку. И начал лихорадочно выбрасывать из сундука лежавшие в нем вещи. Увидев деревянную шкатулку, он обрадовано закричал:

— Нашел, слава богу! Я знаю, это мамина шкатулка! Баяна говорила, что мама перед смертью попросила ее взять эту шкатулку с собой, она передала тебе в приданое все свои драгоценности.

Когда сломали и маленький замочек на ларце, и открыли крышку, перед Радмилой предстала великолепная картина. Чего там только не было! Жемчужные ожерелье и серьги, расшитые драгоценными камнями повязки на голову, роскошные понизовья к головному убору, бусы, перстни. А самым красивым, конечно, было ожерелье из крупных, сверкающих камней, подобного которому Радмила никогда ни на одной боярышне не видела.

— Вот оно, мамино любимое ожерелье. Ну-ка, одень его! — и Добровит ловко застегнул застежку на шее у Радмилы. И сразу же сильно закружилась голова, да так, что бедная девушка вынуждена была сесть, а не то бы упала! Ко рту подступила резкая тошнота, в глазах появились какие-то цветные вспышки. Радмила ощутила всепоглощающий страх. С ней что-то произошло, она ощутила себя маленькой девочкой, которой почему-то очень страшно. Но в тоже время девушка знала, что эта девочка и есть она, Радмила.

Псков, подворье бояр Шумилиных, 1229 г.

Ей послышался жуткий стон, который доносился откуда-то издалека. Взрослая Радмила не могла понять, чей это стон, но маленькая Радмила хорошо знала этот голос.

Этот стон, негромкий, но всепроникающий, пронзил маленькое тельце Радмилы и, разбежавшись по всем его клеточкам и закоулкам, заставил ее биться в ознобе. Девочка подняла голову с подушки и открыла глаза. Кромешная тьма покрыла все кругом. От последовавшей за этим зловещей тишины стало так жутко, что она покрылась холодным, липким потом и застыла, напряженно вслушиваясь в доносившиеся шорохи. Со стороны спальни родителей опять стали возникать страшные звуки. Несколько глухих ударов, стоны и предсмертный хрип, вонзившийся в голову девочки острым кинжалом.

— Отец! — поняла она.

— Гады! — истошно закричала мать, — А — а—а!

И вновь послышались глухие удары, стон, звуки падающих предметов.

Радмила вскочила и, как была в одной рубашечке, побежала к двери.

— Мама! Что с тобой? Почему ты так ужасно стонешь? Мне страшно! — кричала девочка.

— Тише, дитятко, тише, — в комнату вбежала хорошо знакомая ей знахарка, бабушка Баяна. Она обняла малышку, закрывая ее своим телом, зажала ее рот рукой и гладила по волосам.

— Тихо, милая, — шептала она. — А то придут убивцы ночные!

Она схватила маленькую ручку девочки и куда-то повела темными коридорами, Радмила послушно перебирала босыми ножками по холодному полу. Казалось, все вынули из ее хрупкого тельца эти страшные звуки, остались только холодная ручонка и непослушные ножки. Холод и слабость разливались по всему телу. Скрипнула дверь, и Баяна затолкала девочку в какой-то чулан. Там уже сидел ее старший брат, двенадцатилетний Добровит. В темноте она ощущала, как бьется в судорогах его худое тело, как слезы заливают невидимые ей глаза.

— Смотри за сестренкой, боярин, я потом за вами приду! — старуха осторожно прикрыла дверь.

— Добрушка! Что там случилось? — простонала Радмила

— Видел дворового боярина Твердилы, остальных не знаю, — сдавленным слезами голосом ответил братишка, — они батюшку с матушкой убили…

— Кто? По што?

— Не знаю. Но я их морды запомнил! — внезапно рыдания брата затихли. Он сжал озябшие ручки сестрички своими худенькими руками и зловеще прошептал: