Любовь литовской княжны

Разумеется, все отлично понимали, что в словах московского правителя ложью является все, от первого до последнего слова! Великого князя ничуть не беспокоили ни покой булгарского народа, ни законность правления ордынских царей. Князь Дмитрий просто ощутил в себе достаточно сил, чтобы разгромить Орду – а потому взял меч и оттяпал себе столько чужих владений, на сколько хватило желания. И тем не менее придраться к его ответу было невозможно. Дмитрий воевал ровно с теми же самозванцами, с каковыми сражался и сам Тохтамыш. Так какие в сих обстоятельствах могут быть попреки?!

Однако…

– Однако, великий князь, – вскинул голову татарский посол, – ныне законный правитель Орды, праправнук Батыя и потомок Солнца, взошел на свой наследный трон! Все права на царский титул и ордынские земли принадлежат ему, моему господину, непобедимому и премудрому Тохтамышу!

В посольской палате наступила тишина.

Московский правитель промолчал – и мурза Карач облегченно перевел дух.

Князь Дмитрий Иванович явно не собирался оспаривать ни титула царя Тохтамыша, ни его прав на Булгарский улус. Похоже, готовность русских воевать ограничивалась их стремлением сохранить свою честь и свои собственные, отчие владения. Они желали сохранить свое – и после случившегося разгрома больше не искали чужого. А значит – ничто не мешало заключению между обеими державами прочного и долгого мира.

– Из уважения к нашим отцам и дедам, великий князь Дмитрий, к их долгой дружбе и вековому союзу, – в этот раз посол поклонился куда ниже и почтительней, – мой господин готов простить случившиеся обиды. Недавние войны стали нарушением древних обычаев. Они достались нашим державам в наследие от самозванцев, пробравшихся на ордынский престол. Нужно остановиться, пока вражда не стала непримиримой. Пусть на наши земли вернется мир! Царь Тохтамыш готов прежним порядком покупать на Руси оружие и иные товары и оказывать тебе ратную помощь, коли ты обратишься к нему с подобной просьбой. Мой господин готов забыть возникшее непонимание и вернуться к прежней дружбе, если ты поступишь так же, великий князь Дмитрий Иванович!

В посольской зале снова воцарилась тишина. Московский правитель размышлял. Однако – совсем недолго.

– Мир всегда лучше войны, а дружба лучше ненависти, – пригладил подлокотники великий князь. – Да будет так! Коли царь Тохтамыш готов забыть обиды и вернуться к прежней дружбе, я согласен поступить точно так же. Пусть на волжские земли вернется мир!

– Мой господин будет рад твоему выбору, великий князь, – приложил ладонь к своему сердцу мурза Карач. – К сожалению, царь Тохтамыш совсем не знает тебя, Дмитрий Иванович, и не ведает, насколько твердо твое слово. Но это совсем несложно исправить. В богатом и многолюдном Сарае, столице великой Волжской Орды, проживают лучшие ученые и воспитатели обитаемого мира, лучшие арабские каллиграфы и христианские священники. Если ты пришлешь туда на воспитание своего сына Василия, то мой повелитель с радостью примет сего гостя. Общение с твоим наследником поможет царю лучше узнать тебя и твою семью. Твой сын получит хорошее образование, а отношения наших держав снова обретут прежнее доверие и близость. Столь же тесные, каковыми они были при наших отцах и дедах.

Посол поклонился совсем уже низко и улыбнулся как можно доброжелательнее.

Как и в большинстве случаев, дипломатическая речь имела вовсе не тот смысл, что несли прозвучавшие слова. Устами своего посла ордынский правитель сообщал, что не доверяет обещаниям русского князя, однажды уже нарушившего сложившийся веками мир. И потому, в качестве гарантии твердости нового договора, Тохтамыш требовал к себе в Орду надежного заложника. Старшего сына московского правителя Дмитрия Ивановича.

Мурза Карач понимал, что великому князю понадобится время на обдумывание подобного условия. Посему, не дожидаясь ответа, он еще раз учтиво поклонился и вместе со своей скромной свитой покинул посольскую палату.

21 ноября 1382 года

Москва, Кремль

Своего сына великий князь нашел по громкому детскому смеху, что раскатывался по всему дворцу, доносясь из внутреннего дворика. Мальчишки играли там в «шапки» – носились друг за другом, пытаясь сбить с голов меховые треухи с завязанными наверх наушами.

Несмотря на веселую беззаботность баловства, игра имела важное воспитательное значение, приучая будущих воинов тщательно оберегать голову, угадывая опасность, с какой бы стороны она ни угрожала, – и потому оба дядьки, приставленные к княжичу для воспитания, не вмешивались в ребячью забаву, отдыхая на сваленных под стеною березовых чурбаках.

Когда князь появился в дверях, один из отроков, встав на четвереньки, крутился и громко гавкал. Собравшиеся вокруг мальчишки громко хохотали и трясли над ним горностаевым комком. Одетые только в рубашки и ферязи – длинные, до колен, богато расшитые дорогие безрукавки, – пареньки раскраснелись, дышали горячим паром и явно не ощущали опустившегося на Москву мороза.