Любовь меняет все

Дейдре не страдала от комплексов: она знала, что красива. Золотистые волосы, синие глаза привлекали внимание мужчин. Однако в красоте Мелинды было что-то редкое, что-то неуловимое, нечто такое, что делало ее лицо запоминающимся. Мелинда была такой изящной, что казалось, тронь ее, и она разобьется. Она, темноволосая, с очень светлой, едва ли не голубоватой кожей, словно принадлежала иному миру. Глаза Мелинды в обрамлении густых ресниц на портрете казались лиловыми, что, конечно, не могло быть правдой – вы когда-нибудь видели людей с лиловыми глазами? Однако почему-то, глядя на портрет и вспоминая женщину, которую видела в парке, Дейдре подумала, что художник не ошибся.

Дейдре прислушалась к себе и отметила, что ей не нравится чувство, что вызывает у нее портрет Мелинды. Изящная, неземная, с маленькой грудью и тонкими руками, она могла бы собой посрамить саму Венеру Боттичелли!

– Она красивее вас.

Дейдре вздохнула, но оборачиваться не стала.

– Леди Маргарет, говорить банальности – признак дурного вкуса.

Мегги подошла поближе к портрету и с напускным равнодушием уставилась на портрет матери.

– Она и меня красивее тоже.

Дейдре, брезгливо хмыкнув, посмотрела на девочку сверху вниз.

– Мыло и вода творят чудеса, – сказала Дейдре не без сарказма, но потом, смилостивившись, добавила: – На сегодня, пожалуй, она красивее, чем ты, но ты похожа на мать больше, чем думаешь.

– Моего портрета тут нет.

Так оно и было. Словно женитьба Брукхейвена на Мелинде поставила точку в истории великого рода Марбруков, словно Мелинда стерла будущее всей семьи. Дейдре зябко поежилась, но ради девочки натянуто улыбнулась.

– Видишь ли, ты еще не до конца оформилась. Но, когда ты станешь старше, весьма вероятно…

– Это потому, что он не хочет на меня смотреть. – Мегги тяжелым взглядом уставилась на Дейдре. – Если он не может смотреть на меня, когда я здесь, с какой стати он захочет смотреть на меня, когда меня тут не будет?

Дейдре не стала возражать. Она не так долго жила в этом доме, чтобы знать, правду ли говорит Мегги, а защищать Брукхейвена у нее совсем не было желания.

– Мне хочется чаю, – сказала Дейдре и, развернувшись, пошла к выходу. Она оглянулась, лишь сделав несколько шагов.

– Ты тоже могла бы пойти со мной.

Мегги гордо подняла голову и, решительно глядя в неземные глаза матери, сказала:

– Могла бы пойти и могла бы не пойти.

Дейдре уже решила было идти своим путем, но, оглянувшись на растрепанную худенькую девочку, которой предстояло остаться совсем одной в огромной галерее, вздохнув, произнесла:

– Кажется, у меня сохранилось несколько газетных статей, где говорилось о твоей матери. Так что, если ты хочешь на них взглянуть…

Минут через пятнадцать они уже сидели рядом на кушетке в гостиной, разглядывая пожелтевшие вырезки, которым было столько же лет, сколько Мегги, а некоторым даже больше.

Обожавшая своего кумира так, как может только девочка-подросток, Дейдре благоговейно собирала все, что только могла найти, о молодом лорде и его супруге.

На этих пожелтевших листках можно было найти и рисунки, изображавшие Мелинду, ибо ни один художник не смог бы избежать искушения запечатлеть столь прекрасное создание.

Мегги шевелила губами, читая собранные Дейдре статьи о самой красивой паре лондонского высшего света. Мегги, боясь пропустить хоть одно слово, читала о помолвке родителей, об их свадьбе, о появлениях пары в свете. Девочка не смогла удержаться от того, чтобы не провести чумазым пальцем по тонко выписанному лицу Мелинды.

Мелинда не заслуживала такого почтительного к себе отношения, но Дейдре, конечно, не стала бы говорить об этом ее дочери.

Вообще-то, Мегги не была такой уж несносной, когда узнаешь ее лучше. Больше того, Дейдре узнавала в ней себя. Она знала, как сильно маленькой девочке хочется быть с тем, кто искренне разделяет ее интересы и привязанности.

Дейдре предусмотрительно забрала альбом с вырезками у Мегги до того, как та, перевернув страницу, увидела бы статьи из скандальной хроники.

– Это все. Потом я уехала в Уолтон.

Мегги удивила Дейдре тем, что молча вернула альбом, даже не попытавшись проверить, правду ли говорит мачеха. Впрочем, Дейдре знала, почему девочка так поступает: она научилась не задавать вопросы, на которые не хотела знать ответы.

В любом случае времени на споры не было, потому что Фортескью объявил о приходе визитера.

Глава 13

– Лорд Грэм Кавендиш, миледи.

Не успел дворецкий представить гостя, как пара сильных рук, обняв Дейдре, приподняла ее над полом.

– Грэм! Опусти меня сейчас же, не то я велю тебя выпороть! Сейчас у меня целая армия слуг, не забывай об этом!

Дейдре поставили на пол, но зато смачно чмокнули в щеку. Лорд Кавендиш, ее кузен, вернее сказать, кузен Тессы, но поскольку она росла вместе с ним, то и воспринимала его скорее как двоюродного брата или даже как родного брата, ни на что не годного, но зато забавного, отодвинул ее, держа за плечи, на расстояние вытянутой руки и широко улыбнулся.