Любовь моя

– Отвечать любезностью на любезность? Искать причины людских бед, самой не окунувшись в среду, в обстоятельства? – упорствует Инна. – Ей чужие несчастья интересны? Дети любят веселые книжки и страшные, но обязательно с хорошим концом. Страшное, если оно не скомпенсировано, действует молниеносно. Оно убивает. И взрослые, в большинстве своем, мечтают об удачных судьбах полюбившихся героев, потому что им самим хочется быть счастливыми.

– Несчастья больно задевают. Но о них все равно надо писать, чтобы меньше было в семьях горя. Что еще излишне экстравагантного числиться за Ритой с твоей точки зрения? Вспомнила, что Рита в угловато-ломанной манере изобразила судьбу сумасшедшей? Даже я читала этот рассказ… А как иначе?.. Видно твои собственные жизненные наблюдения не так уж просты и позитивны, – острым жалом крючка издевки подцепила Инну Жанна. – Тебе документальная проза интересней? Сухие строки не так тревожат?

Аня не поняла ее намека.

«У Жанны с Инной одна фраза логично не вытекает из другой. Разнобой в беседе потому, что каждая как бы отвечает на мысли, возникающие в ней согласно собственному восприятию темы. К тому же Инна все время противоречит и нам и себе», – объяснила себе свое недопонимание Аня.

– Документальные? Не люблю в прессе грубые, малохудожественные, провокационные статьи. (Кто бы мог подумать?) Ладно, больше не буду критиковать, надоело. Сойдемся на том, что я уже высказала, – насмешливым тоном успокоила Жанну Инна и бросила короткий взгляд на Лену. – И все же Ритина последняя книга особняком стоит в ряду остальных.

– Она не изменяет своему имиджу, – опять, закипая, возразила Аня.

– Ты таки прочитала ее или на чье-то мнение опираешься?

– Не только тебе надо быть на высоте. Я долго в нее вчитывалась. В каждой Ритиной фразе бездна пространства для собственного осмысления. Отчасти это область и моих интересов. И хотя многие люди по жизни Риту не особенно радуют, она любит их и жалеет. Они дороги ей до слез, до боли в сердце. Это чувствуется во всех ее рассказах.

– Ха! Звучит убедительно! Не возвеличивай Риту. Кому нужны твои панегирики? Так ты в ней до глубин типа Достоевского доберешься и вовсе потеряешь чувство меры, доведя свои высказывания до абсурда, многопонимающая ты наша! По мне так это мутноватая история. А может, на самом деле Достоевский стоит за Ритиной спиной и мешает ей писать по-своему? – рассмеялась Инна. – Ее излишний психологизм не давит тебе на мозги? Он прорывается в самую глубину, в толщу подсознания? Будь моя воля, я бы пустила его в распыл.

– Достоевского я люблю за то, что он говорит о том, во что я не вникала и мало чего понимала. Но язык его для меня тяжеловат, – созналась Аня.

– Может, все-таки потому, что темы затрагивает неподъемные? – предположила Жанна.

«Инна оттачивает мастерство и делится своими знаниями, чтобы они в ней не закисали или опять просто «разводит» девчонок? Все-таки она прирожденная актриса! И даже когда говорит полнейшую чушь, на нее приятно смотреть. Театр в ее лице потерял великого трагика. А может, комика. Такого, что многие из современных лицедеев за ней чемоданы носили бы. И закрывать ей рот, значит, хотеть невозможного. За талант можно многое простить. Ей бы королев играть». – Лена еле заметно улыбнулась своим мыслям.

– Не слишком вразумила. Ты уверена в своем выводе? Не для красного словца сказала, не затем лишь, чтобы только подискутировать? Сознавайся, это существенно разъяснит ситуацию и облегчит наш диалог, – всерьез восприняла слова Жанны Аня.

– Ты лучше объясни мне, откуда в Рите этот, казалось бы, неоправданный оптимизм с ее-то грустной биографией? – попросила Жанна.

– Все очень просто. Сама она обручена с печалью, поэтому не хочет, чтобы читатели, закрыв ее книгу, уносили с собой в душе только горечь, – объяснила Аня. – К тому же она живет с пониманием, что самое прекрасное – оно здесь и сейчас. А то ведь есть люди, которым в хорошую погоду солнце жить мешает, в плохую – дождь. Ничем им не угодишь.

– Обручена и обречена, – неодобрительно фыркнула Инна. – Александр Грин писал «Алые паруса» голодным. Тощие крысы бегали по его комнате. Его чувства явно не совпадали с тем, что он видел вокруг себя и что, витало в смрадном воздухе его квартиры.

– То были его мечты. Тогда он был молод и взирал на мир глазами счастливого человека. Он любил жизнь и надеялся, что она ответит ему взаимностью.

– Сытому и богатому не о чем мечтать, – подметила Жанна.

– Счастье всю жизнь гналось за Ритой… и догнало ее только в книгах, – грустно пошутила Инна. – Судьба хоть в этом ей пока благоволит.

– Грин в зрелом возрасте писал совсем иначе, чем в юности, – с сомнением в голосе подсказала Жанна.

– Самые отъявленные циники – это жестоко разочаровавшиеся бывшие удивительно светлые романтики, – высказала свое мнение Инна. – И мы в юности, растворяясь в культурном пространстве привлекательной фантастики, некоторое время не способны были жить в реальном мире. Воевали, бузили… кому на сколько сил хватало.

– И Риту ждет судьба Грина? – испугалась Аня.

– Она женщина и уже не молодая.