Любовь моя - мелодия

— А я, Муслим, и не просил, чтобы песня была лично о товарище Брежневе. Более того, ее поднесут Леониду Ильичу коллективно наши деятели культуры. Когда ты ее — споешь, то Ниязи, Рашид Бейбутов, Люфтияр Иманов и ты торжественно вручите песню. Мы и оформим все соответственно — бумага с глянцем, кожаная папка… Старику будет приятно…

Гейдар Алиевич пригласил Роберта Рождественского приехать с семьей в Баку. Мы встретились, хорошо посидели. Я планировал, что у нас с Робертом будет время и отдохнуть, и поработать. Какое там! Уже утром неожиданно раздался звонок помощника Алиева:

— Гейдар Алиевич ждет вас на даче.

— У меня язва разыгралась, болит… — Язва моя действительно иногда давала себя знать. Но тогда я думал о другом: негоже второй раз являться пред светлые очи — Гейдара Алиевича с таким помятым лицом. Но помощник делал вид, словно он не слышал ничего:

— Будьте любезны во столько-то пожаловать вместе с Робертом Ивановичем и его супругой.

Я еще раз попытался выпросить у помощника отсрочку хотя бы на день, чтобы войти в форму. Помощник обещал передать все Алиеву, потом перезвонил:

— Гейдар Алиевич сказал: «Пусть приезжает, мы ему вылечим его язву».

Дело в том, что вместе с нами на дачу был приглашен и Ниязи, который должен был дирижировать во время исполнения нашей песни, так что откладывать поездку гуда было нельзя.

Роберт с Аллой поехали в одной машине, а мы с Ниязи в другой. По пути я стал говорить ему о своем скверном самочувствии: накануне засиделись заполночь, спали мало, отдохнуть не успели, вид соответствующий… И сердце чего-то защемило… У Ниязи на все случаи был ответ: «Ты носом вдыхай, а ртом выдыхай». То есть дыши правильно, как советуют врачи…

Гейдар Алиевич как гостеприимный хозяин встретил нас у входа:

— Ну, как твоя язва?

— Ничего…

— Сейчас вылечим.

Перед обедом Гейдар Алиевич всегда предлагал аперитив, в основном виски. Это ему порекомендовали в какой-то жаркой стране: виски от жары помогает не хуже зеленого чая, поры открывает, есть чем дышать.

Сели за стол. А я не то что пить, я видеть это не могу после вчерашнего нашего застолья. Мне не хотелось, чтобы все заметили на моем лице эту мину отвращения, — тогда станет ясно, что дело не в язве, а совсем в другом. Я улучил момент, когда все были заняты разговором и вроде бы не обращали на меня внимания, и под шумок поддержал компанию. Мне казалось, что я сделал это незаметно для других. Гейдар Алиевич в это время разговаривал с Робертом, повернувшись к нему. Но оказалось, что он все видел боковым зрением, и спросил с хитрющей усмешкой:

— Ну как, полегчало?

— Полегчало.

— Вот видишь. Виски от всего на свете лечит. И от язвы тоже…

Заговорили о нашей будущей песне. Роберт прочел стихи, написанные еще в Москве, когда я по телефону наиграл ему мою мелодию. Алиев внимательно слушал, а потом сказал:

— Что же это вы, ребята, делаете? Да, не надо лично про товарища Брежнева, но вы даже страну не указываете! Где вся эта красота и приволье? В какой стране?

Роберт, не моргнув глазом, тут же заменил «весеннюю страну» на «Советскую страну». Гейдар Алиевич согласно кивнул:

— Ну вот, теперь совсем другое дело…

Ниязи взялся оркестровать наше детище. У него были свои аранжировщики, которых он ценил и партитуры которых любил.

И вот в Баку приехал Леонид Ильич Брежнев. На концерте я, естественно, пел «Малую Землю» Александры Пахмутовой. Эта песня мне всегда нравилась, как бы ее сейчас ни критиковали. Там нет ничего про Брежнева, там про солдатский подвиг, который был и который вошел в историю Великой Отечественной войны. Что бы там ни говорили, но подвиг не перестал быть подвигом, а погибшие герои не перестали быть героями.

Во время исполнения песни «Малая Земля» на экране в глубине сцены шли документальные кадры военной кинохроники. Показали и молодого Брежнева на каком-то военном катере… Конечно, воспоминания о военных годах и звучавшая песня растрогали немолодого уже генерального секретаря и его соратников. Первым заплакал Черненко, за ним сам Брежнев. Потом стали вытирать слезы другие…

Понятно, что после такого сильного переживания наше с Робертом творение было воспринято в зале просто как хорошая патриотическая песня: оно не вписалось в тот эмоциональный настрой, в котором находились Брежнев и его окружение. Генсек даже не понял, что песня посвящена ему, когда наша четверка деятелей культуры ее преподносила. Я подал Леониду Ильичу роскошно сделанный клавир — на веленевой бумаге с золотым тиснением, в кожаной папке. Брежнев подумал, что у него хотят взять автограф и полез за ручкой. Алиев понял этот жест, кивнул, и часть стола тут же освободили. Брежнев сел и поставил свою подпись…

Я шепотом спросил Гейдара Алиевича:

— Что же делать?

— А ничего. Тебе подписали — ты и бери на добрую память. Не каждый же день такое бывает. А Леониду Ильичу мы вручим точно такой же дубликат, мы его — предусмотрели на всякий случай. В самолете я его ему и передам.