Любовь моя, самолеты

Лезу вверх и в полнейшем недоумении обнаруживаю: прямо по курсу — бетонная взлетно-посадочная полоса. Аэродром?! Но какой? За полосой виднеется темная стена леса, в двух-трех местах сквозь ельник просвечивает белизна здания. Что за черт — это же Кубинка?! Я еще сомневаюсь, но когда обнаруживаю на стоянке звено ярко-красных «яков» — парадную пилотажную тройку — до меня доходит: такое звено есть только на нашем аэродроме.

Паника отступает, но сомнения уходят, спотыкаясь и медля. Штурман приказывает: «Садись с ходу».

Сажусь.

Теперь положено доложить: «Товарищ подполковник, задание выполнил, разрешите получить замечания?» Так я и докладываю. Он говорит: «Отлично. Без доворотов, точненько… как в аптеке». И уходит. А я переминаюсь с ноги на ногу. Мне тошно.

Вечером плетусь к подполковнику домой. Меня мучает совесть. Иду признаваться и просить: «Перелетайте со мной это окаянное упражнение». И что выдумаете? Штурман слушает меня как-то подозрительно, потом смеется и заявляет: «Нет уж, цыгана не купишь! Разыгрывай кого-нибудь еще! Больно хитер…»

У По-2 было множество прозвищ. Его именовали ласково Кукурузником: машина много наработала в сельском хозяйстве. Именовали Старшиной, то ли учитывая год рождения первого У-2, а возможно, потому что пилотами на нем были преимущественно не офицеры, а сержанты. Звали Русфанерой. Это неуважительное имя пришло от немцев. Почтения нашему По-2 противник не оказывал, но боялся его сильно: приспособленный под ночной бомбардировщик, он житья немцам не давал, особенно ближе к утру, когда самый сон.

Самолетный псевдоним, замечу попутно, — дело обычное: человек, вверяющий жизнь машине, невольно стремится одушевить ее. Может быть, это дань нашему далекому доцивилизованному прошлому? Ну и что плохого, если летающий народ окрестил И-16 «ишаком», «ишачком», а штурмовик Ил-2 прозвал «горбатым» (немцы величали его «черной смертью»), Ан-2 на аэродромном жаргоне — «Аннушка», а немецкий Фокке-Вульф-189 именовался в просторечии «рамой», Юнкер с-89 — «лаптем»…

Что касается меня, обращаясь мысленно к По-2, я всегда говорил: «парень». Это хорошо звучало: «Ну-ну, не дури, парень!» или: «Постарайся, потерпи, парень! Надо, понимаешь, нам очень нужно дотянуть…» И парень понимал меня.

Глава третья Куда ты летишь?

Яд и противоядие — проблема из вечных. С тех пор как в годы первой мировой войны, а если быть совсем точным, даже чуточку раньше, с 1912 года, стало очевидным: боевой самолет — не только глаза армии, ее зоркий разведчик и неплохой корректировщик артиллерийского огня, но еще и машина, пригодная для непосредственного воздействия на противника — бомбометанием по стратегическим объектам, мостам и переправам, штурмовкой живой силы, особенно в местах ее скопления, начался интенсивный поиск «противосамолета». Зенитные пулеметы, появившиеся в эту пору, особого вреда вражеской авиации не приносили.

Задача определилась, и началось проектирование самолета-истребителя, машины, предназначавшейся для ведения воздушного боя. Сразу пошли споры — каким он должен быть? В первую очередь скоростным, чтобы наверняка догонять летящую цель, а может, прежде всего — мощно вооруженным? Но какой будет толк от любого оружия, если несущая его машина окажется трудно управляемой и недостаточно верткой для повторной атаки? Так не справедливо ли на самое первое место поставить маневренность истребителя? Вопросов оказалось больше, чем ответов. Одни соображения опровергали другие. В конце концов сложились две главные концепции. Первая — самолет-истребитель должен быть предельно скоростным — значит, монопланом — и хорошо вооруженным. Вторая — самолет-истребитель должен быть предельно маневренным — значит, предпочтительно, бипланом, обладать максимальной скороподъемностью и приличным вооружением. Ответить, какая из концепций более разумна, более обоснованна и менее уязвима, тогда не удалось. Поэтому до середины тридцатых годов вполне удачно развивались оба типа самолетов-истребителей — и монопланы, и бипланы. Они не только соперничали, но и удачно сотрудничали, выручая друг друга в скоротечных перипетиях групповых воздушных боев. И потребовалось почти двадцать лет, чтобы маневренный двукрылый самолет-истребитель окончательно уступил место собрату моноплану.

И-5 был классическим бипланом. Для своей эпохи самолет оказался не только типичным, но и выдающимся. Его скорость приближалась к тремстам километрам в час! Работой над И-5 Н. Н. Поликарпов и Д. П. Григорович были заняты с 1928 года. Новая машина была задумана исключительно маневренной, с повышенным запасом прочности. Проектировать самолет помогал опыт работы над И-3.