Любовь-морковь и третий лишний

Если кто-то из вас делит кровать со своей собакой, то он хорошо знает: домашние животные имеют обыкновение ночью превращаться в камень. Даже крохотный котенок непонятным образом начинает весить центнер, а еще наши любимцы во время отдыха не желают шевелится. Лично я никогда не могу вытянуть спокойно ноги, моментально натыкаюсь конечностями на Мульяну, спихнуть мопсиху дело совершенно невозможное, даже если подбросить ее вверх, она шлепнется на то же место. Поэтому я приобрела привычку спать в позе буквы Z, изогнувшись в разные стороны, что, поверьте, очень некомфортно. Счастье наступает в тот момент, когда Муля уходит на кухню попить водички. Вот тут я могу спокойно перевернуться и расправить затекшие части тела.

Сейчас и наступил сей сладостный момент, я легла на спину, вздохнула.., и услышала голос Вовки:

– Ты, оказывается, храпишь!

Совершенно не понимая, что делает в моей спальне майор, я открыла глаза, увидела письменный стол, кресла и сразу вспомнила: я лежу на диване в кабинете Юлия Батурина.

– Ты ищешь убийцу Тины Бурской? – резко спросил Костин.

– Нет, – во мне проснулось умение лгать.

– Не ври.

– Я нанялась гримершей!

– Право, смешно!

– Хотела попробовать себя в новой профессии.

Вовка сел в кресло.

– А то я не знаю, тебя хлебом не корми, дай только нос в расследование сунуть.

– Нет, я ничего не слышала о Бурской.

– Совсем?!

– Да!

– Лампа!

– А?

– У тебя совесть есть?

– Конечно.

– Тогда пни ее, пусть проснется, – велел Костин, – и устыдит тебя.

– Не смей меня ругать, – зашмыгала я носом.

Очень хорошо знаю, что Вовка не переносит вида слез, и сейчас настала пора применить сильнодействующее средство. Но майор неожиданно рассмеялся:

– Лампудель, был такой Станиславский, он говорил порой актерам на репетиции: «Не верю».

– Я не лгу.

– А я вовсе не собирался тебя ругать.

– Да? Зачем тогда велел запереть?

– Мне нужна твоя помощь, – проигнорировав вопрос, заявил Вовка, – делом Тины Бурской занимается наш отдел. Зная твою активность, быстроногость и вездесущесть, полагаю, что ты весьма преуспела, обогнала меня на лыжне. Ну-ка расскажи…

– Что? – Я старательно прикидывалась дурочкой. – Ей-богу, нечего.

Вовка вдруг сгорбился.

– Я повышения звания жду, сколько можно в майорах ходить, но, видно, не видать мне новых погон, торможу с делом Бурской, думал, ты поможешь.., – Конечно, – с жаром воскликнула я, – всегда готова оказать услугу, если тебе надо, то слушай! Могу сообщить имя убийцы.

– Так!

– Павел Закревский.

– Это кто?

Я удовлетворенно хихикнула:

– Ты был прав, я обошла всех на повороте. Сын Бурской.

– Валентины и Семена?

– Павел – ребенок Тины, впрочем, давай все по порядку! – воскликнула я. – Знаешь, как я впуталась в эту историю?

– Даже предположить не могу, – покачал головой Вовка.

– Жанна попросила помочь.

– Жанна?

– Да, именно она. Ты ведь знаешь, что я считаю своим долгом прийти любому человеку на помощь.

– Ага, – кивнул Вовка, – об этом жизненном принципе, о девизе: «Чужой беды не бывает», я не раз слышал от госпожи Романовой, но где ты столкнулась с Жанной?

– Сделай-ка нам кофеек, – улыбнулась я, – правда, я терпеть не могу растворимые напитки, но, на худой конец, выпью и его.

Вовка пошел к чайнику, а я села в кресло, попыталась пятерней причесать волосы, затем плюнула на дурацкое занятие и завела рассказ.

* * *

Целую неделю после разговора с Вовкой в кабинете Батурина я просидела дома под арестом. Костин поступил со мной жестоко, и, честно говоря, я обиделась на майора.

Я-то решила ему помочь, выплеснула все известные сведения, отдала диктофон с записями, вручила адреса, телефоны, имена опрошенных мною людей, не утаила своих логических умозаключений, назвала, в конце концов, имя убийцы, и что?

Меня заперли дома в прямом смысле этого слова, отобрали ключи от квартиры и машины, а верхнюю одежду вкупе с сапогами и ботинками Вовка отволок к себе, приговаривая: «Так надежней будет».

Юлечка окрысилась на меня за репейное масло, которое с огромным трудом отмылось с ее волос и с тела Ириски. Впрочем, совет, данный соседкой Верой, оказался дельным, йоркшириха перестала чесаться.

Семь томительных дней я шлялась по квартире, от скуки занимаясь хозяйством, но к вечеру пятницы, этак часам к восьми, на меня напало отчаянье. Чем заняться, а? Комнаты вылизаны до блеска, обед из пяти блюд в холодильнике, все вещи перестираны и переглажены, собаки вымыты, а кое-кто даже расчесан.

Что делать? Смотреть телик? Больше не могу пялиться в экран, а книги все перечитала, и потом, разве можно по второму разу увлечься детективом? Имя убийцы уже известно. Да, теперь становится понятно, что, если мне предложат выбор: сидеть в замке без дела или служить рабом на галере, я, не колеблясь, выберу рабство и начну ворочать веслами, потому что без работы можно сдохнуть от тоски.

В полном отчаянии я решила еще раз расчесать Рамика, взяла гребень, и тут из прихожей донеслись голоса, мигом забыв про пса, я кинулась на звук.

Около вешалки стоял незнакомый светловолосый мужчина лет сорока.

– Здрассти, – вежливо сказал он.

– Знакомься, Лампудель, – весело воскликнул Вовка, – это Лисица!