Любовь, морковь, свекровь

Незнакомое слово еще больше напугало бывшего дальнобойщика. Он упал на колени и пополз к незнакомцу, причитая:

– Не надо! Не надо эту… харизму! И паяльник не надо! Все, что знаю, все расскажу! Ничего не утаю! Честное-благородное!

– Ну, насчет благородного – это ты привираешь! – усмехнулся Маркиз. – С благородством у тебя напряженно! То есть просто совсем никак!

– Только где Зенитка живет, я правда не знаю! – страдальческим тоном добавил Анатолий.

– А как же ты с ней связывался? – недоверчиво спросил Маркиз, отступив от подползающего шофера и брезгливо поморщившись.

– Она сама мне звонила, – ответил Анатолий, – сама звонила и говорила, что нужно делать…

– Допустим, что ты не врешь, – с сомнением произнес Маркиз, – единственный раз в жизни, в порядке исключения. Но пользы от тебя все равно никакой, значит, возникает вопрос, который уже задавали ребята, – что с тобой делать?

– В топку его! – выпалил Касьян. – Тут котельная рядом, топка газовая, хорошая, так и полыхает! В пять минут сгорит, и никаких проблем! Даже хорошо – экономия топлива!

– В топку, говоришь? – повторил Маркиз. – Можно, конечно, и в топку, только окружающую среду жалко. Если такого подонка в топке сжечь – это какое же загрязнение воздуха будет!

– Ну, тогда можно распилить, – не моргнув глазом, согласился Касьян. – Кровищи, правда, много будет… но зато насчет окружающей среды – полный порядок!

– Не надо! – взвизгнул Анатолий, как будто его уже и вправду распиливали на куски. – Я вам принесу пользу! Я вспомню! Все, что видел, все вспомню!

– Да, может, тебе и вспоминать-то нечего! Сам же говоришь – Зенитка тебе звонила…

– Ну да, звонила, а когда встречу назначала – так все в северном конце города, поближе к Выборгскому шоссе… а вот еще один раз, помню, она в моей машине ехала и велела около переезда притормозить. Там тетки рассаду цветочную продавали, так она у них горшок купила с петунией, такая, что вниз свисает. Ее на фонари и на балконы вешают…

– Ампельная, – подсказал Маркиз.

– Во-во, и она так сказала! «Повешу, – говорит, – над входом в дом, любимые мои цвета…»

– Любимые цвета? – переспросил Маркиз.

– Ну да, – кивнул Анатолий, – цвета «Зенита», синий и белый… синие цветочки с белыми краями…

– Не густо… – протянул Леня, переглядываясь с Уклейкиными. – Может, все же харизму?

– Или паяльник, – Касьян плотоядно облизнулся.

– Больше ничего не помню… – тяжело вздохнул Анатолий. – Хоть режьте…

– Это как раз запросто, – Касьян выразительно переглянулся с братом.

– Допустим, про Зенитку ты и правда больше ничего не помнишь. – Маркиз склонил голову к плечу. – А про эти часики что ты мне можешь рассказать? Только такое, чего я сам не знаю! Откуда ты про них разнюхал?

– Давно дело было, – торопливо проговорил Анатолий. – Это когда я еще в Сибири фуры гонял… дороги длинные, страшные, безлюдные… а если и увидишь человека, так скорее мимо проезжаешь, а то на такого злодея нарваться можно! Вот раз еду я, дело уже к вечеру, а тут на дороге тело лежит. Молодой парень, лицо все в крови. Я сдуру-то и притормозил. Тут же из кустов мужик выскочил, страшный такой, весь в шрамах да наколках, к машине моей подбежал, и заточка у него в руке! И тот, что на дороге лежал, тоже вскочил. Жив оказался, а кровью только для вида лицо перемазал. Я хотел газануть, а этот-то, что в наколках, в кабину просунулся, заточку мне к шее прижал и говорит:

– Хочешь живым остаться – довезешь нас до железной дороги! Там мы тебя отпустим…

Ясно – беглые, с зоны ушли. Не очень я ему поверил, что живым оставят, но выхода не было. Посадил их в кабину и поехал. До железной-то дороги километров восемьсот, а ночь уже темная, и дорога такая, что того и гляди в овраг сверзишься. Пришлось остановиться, развели костер, прилегли. Я сделал вид, что сплю, а какой уж тут сон, только глаза прищурил и слежу за беглыми сквозь щелочку: а ну как решат меня прямо тут пришить! На всякий случай тихонько булыжник потяжелее под руку положил.

А зэки тоже не спят, между собой переговариваются. Тот, что в шрамах да наколках, к молодому все пристает: расскажи да расскажи про теткино сокровище!

Тот все отнекивался: я, говорит, тебе расскажу, а ты меня тут и кончишь! Я живой тебе буду ни к чему! Вот когда до места доберемся, до самого Питера, тогда я тебе все выложу!

А старший страшно так на него посмотрел, заточку достал и говорит:

– Вот если не расскажешь, тогда точно замочу! Выкладывай сейчас же все, что знаешь!

Тот сперва упирался, а потом видит – так и так помирать, все и выложил. Кишка у него тонка оказалась. Рассказал, что зовут его тетку Анна Николаевна Сычева, что сокровище у нее спрятано в тайнике под изразцами… может, еще что рассказал бы, да старший, уголовник тот, ткнул его в горло заточкой и говорит:

– Правильно ты сказал: живой ты мне ни к чему, только лишняя обуза. Вдвоем мы отсюда не выберемся. А я, так и быть, тетку твою отыщу и привет ей от тебя передам! – и похабно так рассмеялся.