Любовь.mp3

Гемы приходили с пустыми руками, зато в масках — самодельных или купленных на рынке или в художественном салоне, что напротив захваченного кочевниками-арендаторами ЦУМа. Нонна Юрьевна с радостью, как хороших знакомых, узнавала эти маски — она любила бывать в салоне… Маски попадались тонкой работы, сделанные искусно и не просто с выдумкой, а с какой-то изощренной страстью; но были совсем простенькие и бездарные, а то и вообще ни к селу ни к городу. К примеру, пришло шесть или семь снегурочек — причем две в кроссовках и купальниках — и два Деда Мороза при галстуках. Нонна Юрьевна от неловкости вздыхала и краснела. Слава Богу, на ней была пластмассовая маска овцы, скрывавшая под собой другую, пусть мимолетную, зато настоящую — алую маску стыда.

Гемы здоровались и, по просьбе встречавшей их маски-овцы, проходили в гостиную. Оттуда доносились голоса и музыка — неразборчивая, с неуловимым стилем и настроением, как сегодняшняя вечеринка-маскарад. В центре комнаты на черно-красной скатерти, расстеленной прямо на полу, был накрыт довольно эффектный фуршетный стол. Вернее, фуршетный пол: бутылки с черным ликером и красным вином, волнистые ряды бокалов и рюмок, на две трети, наполовину, на четверть наполненных черно-красным; столовое серебро, темное, будто годами не чищенное; судочки с икрой — разумеется, той и другой; блюда и салатницы с оливками, овощной и мясной нарезкой, где, как нетрудно догадаться, преобладали красно-черные ломтики и дольки; тарелки и подносы с маринованной и печеной рыбой, необычными, фантастическими фигурками из мяса и теста — и вновь черными и красными, цвета сегодняшнего парти…

Часть гостей лениво бродила по дому, то тут то там натыкаясь на таких же, как они, замаскированных гемов. С любопытством раскланивались и шли дальше, руками и взглядами, спрятанными под масками, касаясь вещей и мебели — похоже, единственного в доме, что сохранило свой первозданный вид. «Меня поправляет эта квартира», — поделилась впечатлением маска-оса с плющеной маской, очень смахивавшей на французского бульдога. В ответ маска-бульдог, видимо, задумалась, потому как ее поролоновая мордочка сморщилась еще сильней, — и молча прошла мимо.

Большинство же гемов, не дожидаясь повторного приглашения, принялись пить и закусывать. Для этого им приходилось смешно наклоняться, присаживаться; они были вынуждены становиться в двусмысленные позы, подбирая подолы платьев и юбок и оттопыривая попы. Увлекшись, некоторые из них, сами того не замечая или не умея есть по-другому, начинали чавкать и похрюкивать от удовольствия. Маски не спасали их от позора — напротив, усиливали и огрубляли противный звук. Вообще, процесс принятия пищи и питья оказался не для слабонервных: одних он забавлял и смешил, других, наоборот, наводил на далеко не веселые мысли, у третьих вызвал отвращение и выворачивал наизнанку. Одним словом, равнодушным никого не оставил. Хотя справедливости ради надо отметить: гемам пришлось нелегко; да что там говорить — им можно было посочувствовать! Сквозь смех, сквозь слезы, сквозь рвотные спазмы… Дело в том, что Кондрат строго-настрого запретил снимать маски во время всего маскарада. Даже для легкого, двухминутного перекуса. Кондрат словно издевался над гостями: накрыть такую «поляну» и одновременно закрыть рты гемам картонными, пластиковыми, резиновыми паранджами и забралами. Вот и приходилось закусывающим пропихивать куски и бутерброды в узкие отверстия и пазы в масках, вливать туда же горячительные напитки. Люди мужественно или, наоборот, по-рабски пыхтели, кряхтели, но просовывали и вливали. А то, что это зачастую сопровождалось прежутким звуком — чавкающим, сербающим, — так это уж извините!

Пять молодых гемов, не комплексуя и не озадачиваясь ложными проблемами, сидели по обе стороны импровизированного стола. Сидели, кто поджав под себя ноги, кто, как азиаты, скрестив их, а кто вообще разлегся по-простому, подперев руками маску. Кстати сказать, маски у этой, по всему виду, разудалой пятерки были с секретом — с миниатюрными люками и забралами, открывавшими свободный доступ к молодым и голодным ртам. И ребята, разумеется, вовсю пользовались этим преимуществом. Нечестным, вызывающим… Эх, оказывается, свободный рот так же важен, как свободные руки, свободный дух!.. На дне бокалов темнели багровые и черные капли; к губам, то оживленно двигавшимся, то замиравшим в улыбке, цветными мушками прилипли крошки пищи; крепкие белые зубы сверкали, заменяя пламенные взгляды, спрятанные под масками, таким вот удивительным образом выплескивая наружу нахлынувшую из глубины души радость.

И без комментариев было ясно: этим гемам хорошо вместе. Маске Снежной королевы, маске Кубика Рубика, маске Nokia, маске Морского змея и маске Буддистского монаха было здорово вместе.

— …Ощущение, конечно, офигительное! Будто клип смотришь. Причем показывают сверху и снизу.