Любовь Муры

Теперь, когда окончательно убедилась в твоём отношении (знаю, что относишься хорошо, «породному» и т. д.), я поняла, что ничего изменить не смогу, и начал грызть «червь сомнения». Мне самой нужно стать такой же, как и ты — тогда у нас будут ровные, спокойные отношения, такую «работу» я и веду. Вот поэтому я надоедливо говорю тебе обо всём этом.

Будь же здорова. Целую нежно. Твоя Мура.

P. S. Твою фуфаечку — не снимаю, очень нравится ея цвет.

Очевидно, ты отправила Тане открытку, я же опустила ей вторую; получила от неё письмо, полное удивления, они с мамой решили, что писала их в пьяном состоянии.

9/IX.

Живу буквально в тумане, теряю счёт дням, не хватает часов для работы и жизни. О тебе думаю не «часто» (как ты), а постоянно, однако не имела возможности писать, не писала бы ещё и сегодня, если б не подумала о твоём беспокойстве. Получила письмо от тебя, где ты говоришь об ожиданьи моего письма, и, отложивши работу, с удовольствием пишу тебе.

Дело в том, что я таки решила поступить на курсы иностр. языков; 13/IX — экзамен. Мне не хочется попасть в низшие классы, надо бы подзаняться, и я нервничаю. Ты уж меня знаешь, если что войдёт в голову, я попадаю, становлюсь пленницей этого! Занимаюсь ночью, усталая голова почти ничего не воспринимает…

Начавшийся ремонт совсем выбивает из колеи, да и занятия Иды осложнили намного мою обстановку… Да, чтобы не забыть! — Если тебе разрешит нога, то, ради всего, достань мне Идусины учебники «Арифм. Задачник» для 4-го класса, «Учебник географии» и книги второст. значения: «Географич. Контуры» (точно не знаю названия), «словарь» Афанасьева. Без этих учебников, особенно 2-х первых — зарез! Уже идут занятия, ежедневно надо решать задачи, и каждый день я казню себя, что не смогла обеспечить её учебниками. В наших магазинах нет, у букинистов (ищу уж старых) также отсутствуют.

Ты просишь написать о ней? Она такая же, какой была в Москве, не поправилась. По-прежнему часто «отсутствует» от окружающего. Особенно проявляется страсть к животным, птицам, растениям. Тащит домой щенков, собак; в банках, стаканах полно всяких жуков-плавунцов, червей и другой рвотной гадости. Полное сходство с отцом сказывается в этом. Брезгливость — совершенно отсутствует, на днях принесла дохлую летучую мышь и, разложивши её на доске, расправляя крылья, собиралась приклеивать их к ней. В этой области проявляет удивительную наблюдательность. К ученью же более чем равнодушна. Не оставляет своей отвратительнейшей манеры плакать, к бабушке, ко мне ни в чём (кроме поцелуев) не проявляет заботливости, часто грубит. Вот только часа 3 тому назад устроила больной бабушке (она мучительно стонет, нечем дышать) скандал из-за того, что нет молока ея щенку…

10/IX.

С растерянностью, недоумением снова и снова перечитываю твоё необычное письмо — ничего не понимаю. Неужели мои сомнения могли его вызвать? Ты совершенно не права.

«Несмотря на моё „холодное“ отношение к тебе я готова мириться и терпеть твою перемену»… Как обидно-просто, между прочим, ты миришься с этой «переменой»!.. Дорогая, но какая же перемена?! Родная, я всё такая же, без всяких «перемен». В предыдущих письмах я заговорила о твоём отношении не потому, что хотела тебя подготовить к происшедшей во мне перемене, а потому что ты мне слишком дорога, не могу представить своей жизни без тебя, ты родная из родных. И вот моя горячая привязанность противопоставляется твоему «холоду», о чём ты никогда не скрывала, и вполне понятно, что при осознании своей беспомощности что-либо изменить я хотела бы «отвыкнуть» от тебя — поэтому я и заговорила обо всём. Хотела «отвыкнуть» — однако это не так просто (как ты думаешь), не могу, не от меня зависит… Детонька, кисанька моя, может быть это письмо посылаешь, желая немного отдалить от себя. Нет, не может быть, это было бы ужасно, да и в твоём письме чувствуется сожаление…

Прошёл только 21 день, как я уехала от тебя, а я опять и с большой силой тоскую по тебе. Решила я больше не писать о своей тоске, — это уж тебе не ново, и я «крепилась», неск. дней совсем не писала. В письме (отправленном вчера) выдерживала стиль, кажется, только в конце стала снова хныкать… Думаю — будь я более интересным, умным человеком, не было бы и твоего «холода». Лучше б ты не говорила мне о нём, я оставалась бы в приятном заблуждении, как и было до пребывания у тебя. Мне так трудно мириться с половинками… но чтобы не терять тебя, я всё приму. Оценивай же правильно мои сомнения, у меня они обоснованы, а у тебя они ошибочно вызваны моими словами о «работе, какую я веду над собой». Различный же возраст наш, детонька, здесь не при чём. Люблю тебя и привязана к тебе больше, чем ты думаешь.

Вместе с твоим письмом получила письмо от Костика — он остаётся прежним и трогает меня своим бескорыстным постоянством.