Любовь на фоне кур

— Ах, мистер Гарнет, неужели вы не могли их остановить?

Я почувствовал себя последней свиньей. Все ли я сделал для того, чтобы укротить разбушевавшуюся стихию?

— Страшно сожалею, миссис Укридж, — сказал я виновато. — Но не думаю, что мог бы сделать больше того, что сделал. Бийл провел семь боев, а я произнес речь на газоне, но все без толку. Как только они допили виски…

Укридж испустил вопль, которому позавидовал бы любой грешник в аду:

— Они же не добрались и до виски!

— Мне кажется, эти жуткие люди поднимают слишком большой шум, — сказала миссис Укридж.

Укридж хранил мрачное молчание. По-моему, из всех свалившихся на него катастроф утрата виски поразила его особенно больно. Сокрушительный удар в челюсть.

— Не пора ли собрать их и объяснить положение дел? — намекнул я. — По-моему, там никто не заметил, что ты вернулся.

— Еще заметят! — свирепо сказал Укридж, выходя из транса. — Очень скоро! Где Бийл? Бийл!

Наемный Служитель примчал бегом на звук незабываемого голоса.

— Ох ты! Мистер Укридж, сэр!

Впервые в моем присутствии Бийл дал волю истинному чувству. Ему, полагаю, возвращение Укриджа представилось событием столь же сенсационным и нежданным, как явление обитателя склепа. Он не привык к тому, чтобы раз смывшиеся возвращались в места своего прошлого обитания.

— Бийл, обойдите ферму и скажите этим подлецам, что я вернулся и хотел бы сказать им пару слов на газоне. И если застукаете кого-нибудь за хищением курицы, нокаутируйте его.

— Я уже парочку-другую уложил, — сказал Бийл с легким намеком на тщеславие. — Этот Чарли…

— Бийл, — сказал Укридж растроганно, — вы превосходный типус. Один из лучших. Я выплачу вам задержанное жалованье даже прежде, чем лягу спать.

— Эти ребята, сэр, — сказал Бийл, выразив свою благодарность, — они уже разогнали чуть не всех птиц, сэр. Гоняются за ними битых полчаса.

Укридж застонал:

— Подлецы! Демоны!

Бийл удалился выполнять приказ.

— Милли, старушенция, — сказал Укридж, поправляя проволочки от шипучки за ушами и поддерживая серые брюки спортивного покроя, которые проявляли склонность к сползанию, — лучше скройся в доме. Я намерен поговорить с этими типчиками по душам и в увлечении могу прибегнуть к паре-другой выражений, которые тебе не понравятся. Твое присутствие здесь будет меня стеснять.

Миссис Укридж скрылась в доме, а на газоне возник авангард кредиторов. Кое-кто из них выглядел раскрасневшимся и растрепанным. У меня возникло подозрение, что Бийл их хорошенько протрезвил. Чарли, заметил я, щеголял фонарем под глазом.

Они собрались на газоне под лучами луны, и Укридж в кепке, нахлобученной на самые глаза, в макинтоше, ниспадающем с его плеч на манер римской тоги, сурово обозрел их и начал свою речь:

— Вы… вы… вы… вы мерзавцы! Подлюги! Черви ползучие! Сорняки!

Мне всегда приятно вспоминать Стэнли Фиверстоунхо Укриджа таким, каким я лицезрел его в те минуты. На протяжении нашей многолетней дружбы выпадали времена, когда его поведение мне не вполне импонировало. Порой мне доводилось обнаруживать в нем недостатки. Но на этот раз он показал, чего стоит. Он властвовал над своими слушателями. Еще задолго до завершения его речи я возрадовался, что он озаботился своевременно отослать миссис Укридж в дом, а Бийл упивался его выражениями, и в глазах Наемного Служителя было выражение, какого я прежде в них не замечал, — почтительности, почти благоговения, выражение, с каким верные последователи смотрят на Учителя.