Любовь на гранях (СИ)

Для пятерок и их магистров было выделено пространство перед большим возвышением. Сегодня каждая должна была продемонстрировать что-то особенное, что давало бы оценить уровень мастерства участников и отобрать сорок команд из шестидесяти двух — просто отсеяв самых слабых. Делалось это не потому, что для всех пятерок не было места на карте, но для того, чтобы внутрь Игры не попали те, кто может на самом деле сильно травмироваться из-за недостаточно развитых навыков и концентрации осколков.

Мы выступали в последней трети, потому большую часть времени провели перед сценой. Жоакин еще и записывал каждую пятерку, на что благосклонно смотрели магистры — потом мы планировали обсудить, кто и что показал и может быть определиться, как вести себя с представителями той или иной академии.

Правда, я не была уверена, что это имеет смысл — на Игре мы будем в защитной форме и вряд ли поймем, кто перед нами.

Но вдруг поможет?

От волнения я почти не реагировала на происходящее, отмечала только, что некоторые откровенно слабы и даже не могут толком взаимодействовать друг с другом, другие — однозначные лидеры. Запомнилось мне, пожалуй, выступление, где был тот самый парень, что случайно лишился галстука вчера. Его пятерка сумела создать удивительно правдоподобные иллюзии — плывущие в воздухе острова с дворцами, смену погоды, звездное небо — и получила заслуженные аплодисменты.

Присмотрелась я и к представителям Эроима. И поняла, что их подход отличается от нашего. Нас всегда учили творить, стоя кругом или, по меньшей мере, неподвижно. А те пятерки воздействовали на грани в процессе танца с ломаными, нелогичными на вид движениями.

Это было безумно красиво.

Наши четверокурсники подготовили весьма достойный вариант — на глазах у публики они построили мост, используя приемы, что показывали во время слияния. А мы решили воспроизвести в воздухе эмблему академии, также, как я делала это на испытании. При этом каждый должен был продемонстрировать умение обращаться с определенными гранями.

И, довольно предусмотрительно, каждому достались те стихии, в которых мы были наиболее слабы. На случай если соперники тоже записывают и отслеживают, кто что умеет.

Чтобы сбить их с толку.

Начал Даниель.

Он разложил воздух на кристаллическую сетку, а потом затянул с помощью водоворота частички пыли, цветы, что в изобилии украшали сцену и стены зданий. И с помощью заклинания превратил получившееся облако в объемный многогранник — эмблему академии иллюзий.

Вперед вышел Мигель. Взметнул вверх стол огня, получившейся от одной крохотной искры, и усмирил пламя, придав ему форму руки. Подвел эту руку в воздухе под многогранник так, чтобы языки пламени достигали, но не вредили цветам. Затем вышли я и Роша. Я сыпала сверху снежинки, закрепляя их сверкающим инеем на эмблеме, а рыжий осторожно создавал тончайшую прослойку воды, что превращало эмблему в совершенный и зыбкий мираж и не позволяло теплу настоящего огня растопить льдинки.

И Жоакин завершил композицию, заставив цветы внутри конструкции сменить цвет и закружить лепестками под порывами ветра…

Конечно, мы прошли.

Я чувствовала себя уставшей, но счастливой, и, спускаясь со сцены, улыбаясь. Запнулась только на мгновение, когда вдруг опять почувствовала странное чужое внимание, но в этот момент Даниель подхватил меня под локоть и все ощущения прошли.

После обеда магистры устроили нам довольно очередную тренировку, так что вечером я уже просто зевала от усталости. С наслаждением помылась в общей ванной комнате, переоделась в свое домашнее платье и вернулась в спальню, где взялась за блокнот. Мне хотелось повторить кое-какие заклинания, прежде чем улечься спать, и я так увлеклась своими же записями, что тихий стук заставил вздрогнуть.

Почему-то я знала, кто там стоит. Хотя мы ни о чем не договаривались — я вообще старалась о нем не думать.

Распахнула дверь с волнением и пропустила Даниеля в комнату.

— Не мог не пожелать тебе спокойной ночи, — сказал он тихо.

— Ага.

Мы смотрели друг на друга так, будто не виделись весь день… Мы и не виделись. Я просто боялась лишиться всяких мыслей и разума, глядя на него. И умудрилась соскучиться.

Открыла рот, чтобы сказать что-то… хоть что-то. Но запнулась, потому как его взгляд, грешной и дикий, горячий. Он что-то делал со мной. Что-то, от чего я начала дрожать, а внутри поднялась истома. Даниель трогал этим взглядом завязки моего платья, распускал ленту в волосах, гладил губы и шею, стягивал ткань с плеч, обнажая кожу…

Я не знала, чей шумный выдох раздался в тишине — мой или его. А потом он притиснул меня к стенке, как делал уже и раньше… только теперь я чувствовала это по-другому.

Не давлением, а защитой.

Не похотью, а желанием.

Как надо.

Наши губы соединились, и мы застонали одновременно. Даниель вливал в меня жидкий огонь, отстранялся иногда, смотрел ошалевшими глазами и снова приникал, пока я изгибалась и обвивалась вокруг него.

Цеплялась за его плечи.

Мечтала о большем и боялась этого.

Вжималась в сильное тело, задыхаясь от первобытного восторга….