Любовь на карантине (ЛП)

— Я уже дал показания, чувак. Мне больше нечего сказать.

— На самом деле я просто хотел сообщить вам, что мы предъявили обвинения Дональду Бейтсу и Минди Гуд.

— Ни хрена?

Сэди хмурится, держа перед собой ложку, и одними губами произносит: “Что?”

Я качаю головой и показываю на нее пальцем.

— Мисс Гуд призналась. Мистер Бейтс заключил сделку о признании вины, чтобы избежать максимального срока наказания.

— Что это значит для меня?

— Ну, прежде всего, я хотел сказать вам, что они не могут причинить вам вреда, и они будут отбывать срок, хотя, скорее всего, он будет небольшой. Поскольку Минди выложила нам все и первой призналась во всем, она получит три месяца тюрьмы и год общественных работ.

Я ухмыляюсь.

— Мило. А тренер Бейтс?

— До года тюремного заключения с возможностью освобождения через шесть месяцев за хорошее поведение. Ему предстоит три года общественных работ, и он больше никогда не сможет занимать должность в сфере, связанной со спортом. Не то чтобы он был в состоянии его получить.

— Он случайно не упоминал, почему он сделал то, что сделал? Мне все еще неясно, почему я стал мишенью.

— О, да. Он сказал, что вы были готовы продлить контракт на четырнадцать миллионов долларов.

— И что?

— Ну, оказывается, инвесторы сказали ему, что если он сможет сократить несколько миллионов, он получит миллион в качестве бонуса. Очевидно, эта его жена обескровила его до нитки. Когда бы вы исчезли из поля зрения, следующий полузащитник стоил бы гораздо меньше. На несколько миллионов меньше без солидного послужного списка и истории за плечами. Однако Бейтс также не хотел, чтобы вас подобрала конкурирующая команда.

— Вы шутите? Он хотел погубить меня и мою репутацию, чтобы получить выплату в миллион долларов? Он пытался разрушить всю мою жизнь ради денег?

Удар молотка по моей груди причинил бы меньше боли. Я потираю больное место, которое чувствую в своем сердце. Мужчина, о котором я заботился, думал, что заботился обо мне, охотно обманул меня за деньги. Не успеваю я опомниться, как руки моей женщины обнимают меня сзади, прижимаясь лбом к моей спине, пропитывая меня своей любовью и утешением.

— Это херово, — бормочу я, пытаясь не дать выход своему крайнему гневу.

— Так и есть. И между нами, и от имени всей полиции Окленда, которые являются большими поклонниками Мародеров и вашими, а также являются членами братства, он заслуживает большего, чем получил.

Я улыбаюсь.

— Да, ну, он потерял свою репутацию, свою карьеру и свою свободу. Именно то, что он пытался украсть у меня. Так что, я думаю, когда все будет сказано и сделано, я выиграю.

Руки Сэди сжимаются вокруг моего тела.

Я заканчиваю разговор и бросаю телефон на стойку. Я оборачиваюсь и смотрю в красивое лицо Сэди.

— Если бы всего этого не случилось, я бы никогда не встретил тебя.

— Это — луч надежды. — Она мило улыбается. Улыбка, на которую я хочу смотреть всю оставшуюся жизнь.

— Да, это так. Потому что во всем этом я победил его, но и выиграл девушку.

Она улыбается, ее руки обнимают меня, ее подбородок покоится на моей груди.

— Теперь мы можем поесть?

Я наклоняю голову и завладеваю ее ртом в мягком поцелуе.

— Да, детка, мы можем поесть.

Она пытается отпустить меня, но я сжимаю ее крепче. Ее брови хмурятся. — Что такое?

Я хихикаю и просто смотрю на нее.

— Кто бы мог подумать, что, несмотря на все это, скандал, твой писательский блок, то что я прячусь у Джейка, что я найду женщину своей мечты и влюблюсь в карантине.

— Любовь на Карантине?

— Да. — Я провожу руками по ее потрясающей попке и слегка сжимаю ее.

— Это было бы потрясающее название для книги. — Она подмигивает, а затем встает на цыпочки и захватывает мой рот в сладком поцелуе.

— Нет, все равно никто бы это не прочитал, — поддразниваю я, полушутя.

Она хихикает, и я провожаю ее обратно к нашему обеду.

Да. Целой жизни на карантине с Сэди… будет недостаточно.

Я всегда буду хотеть большего.

Конец