Любовь на краю света

Сама собой вырисовывалась картина: я ужасно скучная, неуверенная в себе, неразговорчивая и пустая, как пустыня из бетона. Чаще всего я залегала на дно, не имея, кроме Кэти, почти никаких контактов, и только потому, что я занималась с Ноем, я вообразила себе, что могу ему понравиться. Я ему! Я самый скучный человек на земле. Я не нравилась самой себе. Того, к чему я сама была не готова, вряд ли могла ожидать от него. Скорее еще глоток. Незаметно я начала сжимать «Волшебный рог мальчика». Что было на том листке? «В полночь у бука». Вероятно, он хотел снова нагрубить мне, чтобы я как можно быстрее уехала. Я и так сделала ему одолжение. С другой стороны… Хищная птица, парящая над скалой, издала высокий, короткий звук.

— Ирина?

Только сейчас я заметила, что сестра Фиделис уже давно смотрела на меня.

— По поводу уроков плавания… — сказала я. — Именно занятия по плаванию. — От жары мне стало нехорошо.

— Как я могла понять, дела у вас идут хорошо, — сказала монахиня. — Вы можете быть более требовательной к Ною. Ему это нужно. О чем вы задумались?

Я мяла книгу пальцами и уже не понимала, о чем, собственно, идет речь.

— Речь идет о… Итак, я хотела бы сказать скорее о том… как бы сказать…

Сестра Фиделис вздохнула:

— В общем, я уже понимаю, что заставляет вас ломать голову. Ной с вами очень груб, не так ли? Вы этого не заслужили. — Она свела и развела дужки очков. Невольно я задалась вопросом, нужна ли ей вообще эта глупая вещица или это просто игрушка. — Я всегда старалась воспитывать его вежливым. До сих пор он был таким — по крайней мере, в большинстве случаев. Я не знаю, что с ним произошло. Он всегда радовался, когда приходили посторонние люди. Так отталкивающе он еще никогда себя не вел…

Посторонние?

— Наверное, это переходный возраст, — сказала она. Этот девиз сопровождал меня все последние годы как мантра и безумно действовал мне на нервы. — В этом возрасте людей сводит с ума игра гормонов.

Я ей ничего не сказала. Я не хотела знать, что происходило с его гормонами, если я сама влюбилась. Как будто возраст имел какое-то отношение к этому. Могла ли я прежде представить себя влюбленной?

— Мы дадим ему еще немного времени. Он привыкнет к вам.

— Вы думаете, я слишком строга с ним? — спросила я, чтобы сказать что-нибудь, чувствуя, как в моем мозгу расширяется вакуум, вызванный, вероятно, подростковыми гормонами.

Сестра Фиделис снова надела очки и улыбнулась:

— Вы должны один раз побывать на моем уроке. Ной нуждается в определенной строгости. Иначе ему в голову начнут приходить глупости. Сделайте это, моя дорогая.

Я бы хотела увидеть ее без этого облачения. Носила ли она нижнее белье? Я не имела ни малейшего понятия о том, какой у нее был цвет волос, не говоря уже о том, сколько ей было лет и как она сюда попала. Спрашивать о родителях Ноя она мне запретила. Но о чем-то другом мне нужно было спросить ее уже давно.

— Сколько лет вы живете здесь? — выпалила я.

— Шестнадцать с половиной лет, — сказала она тихо, и ее доброе настроение, казалось, начало рассеиваться. — Это все, что вы хотели обсудить со мной?

Шестнадцать с половиной лет? Мне стало холодно. Ной был здесь так долго?

— Сейчас мне нужно вернуться к работе. Мы изучаем Пунические войны. — Она постучала по толстой книге, которая лежала на свободном стуле рядом с ней. — Сложная история. Я должна почитать еще немного.

Я ничего не могла ответить, потому что была все еще под впечатлением от этой цифры. Она встала и показала на книгу, которую дал мне Ной:

— Вам нравится?

Немного же я прочла из неё. «В полночь у бука». До полуночи оставалась еще целая вечность.

— Вы знаете, что Густав Малер написал музыку на двенадцать стихов из этого сборника? У меня есть прекрасные записи неповторимой Бригитты Фассбендер. Я обожаю эту женщину. Никто не сможет исполнить партию в «Кавалере розы» лучше, чем она.

Тут мне показалось, что Виктор переместил меня во времени. «Кавалер розы» меня почти рассмешил. Внезапно сестра Фиделис оказалась в своей стихии и стала рассказывать мне что-то о певицах меццо-сопрано, Рихарде Штраусе и красоте музыки в целом и в частности.

— Не хотите ли вы прочесть лекцию о Пунических войнах мне? — спросила я, когда поняла, что больше не выдержу.

— Да, конечно, извините. Ах, бедняжка. Вы заскучали. Когда дело доходит до музыки, я едва могу остановиться. — И она сказала это так искренне, что я не стала возражать, а лишь улыбнулась. Она положила руку мне на спину и еще раз извинилась.

Я все еще не знала, сумасшедшая ли она или специально действует мне на нервы и смогу ли я с ней подружиться.

15