Любовь на Рождество

Прикусив язык, Фиона только улыбалась. Если Пенелопа до сих пор ничего не поняла, если даже ни разу не поговорила с человеком, за которого собиралась замуж, и не узнала, что он любит, а что нет, тогда Фиона ничем не могла ей помочь, да и не хотела. Сама она вязала брату шарф из шерсти, которую вычесала, спряла и покрасила. Иан тоже каждый год собственноручно готовил Фионе подарок — обычно вырезал что-нибудь из дерева.

Дверь снова открылась. Фиона с надеждой вскинула голову, но увидела на пороге старую Энни.

— Неужто в Шотландии слуг не приучают стучаться? — осведомилась Пенелопа.

— Неужто в Англии молодежь не уважает старших? — парировала Энни и сверлила гостью взглядом до тех пор, пока та не отвела глаза.

Энни принюхалась.

— Чую таволгу, лаванду и тысячелистник, — объявила она, пригвоздив Фиону к месту пронзительным взглядом. — На что колдовали? — спросила она на гэльском языке.

— На любовь, — ответила Фиона.

— Для этой? — Энни повела глазами в сторону Пенелопы.

Фиона покачала головой.

— Для Элизабет и меня, — объяснила она, и Энни усмехнулась.

— Для этого ты еще слишком молода, девочка. — Она посмотрела в сторону камина. — И что же ты видела?

— Вообще-то ничего. Искры, — ответила Фиона, и Энни подошла к камину, чтобы заглянуть в него.

— Говори по-английски и подбрось еще торфа в огонь, если уж стоишь там, — распорядилась Пенелопа, но Энни пропустила ее слова мимо ушей.

— Только искры? Что-то вызвало метель, — продолжала по-гэльски Энни. — Я не заметила, что она приближается, и у Сэнди локоть не болел так, как болит обычно к перемене погоды.

Она стояла так близко к огню, что его отблеск оживлял приглушенные цвета клана Макгилливреев — оранжево-красный, бирюзовый и зеленый — на старинном шотландском платье «эйрисейдж», которое она носила. Энни ткнула костлявым пальцем в камин.

— Ага, видишь полосу копоти вон там, у решетки? — спросила она по-английски. Элизабет поспешила подойти, чтобы тоже взглянуть.

— Это знак? — ахнула Элизабет. — Знак истинной любви?

— Это значит, что мы ждем гостей, — объяснила Энни. — И довольно скоро.

Пламя отражалось в глазах Энни, словно полыхало у нее внутри. Фиона заглянула в эти блестящие глаза, и предчувствие неведомого наполнило ее страхом и трепетом.

— Этот снег приведет кого-то к нашему порогу, — объяснила Энни, отходя от камина и направляясь к окну. Она нахмурилась. — Иан с самого утра в отъезде. Я велела ему возвращаться не мешкая, но скоро уже стемнеет, а его все нет дома. — Энни устремила взгляд на убеленный снегом безлюдный парк, и у Фионы сердце от испуга чуть не выскочило из груди. Метель так разыгралась, и если тревожится не кто-нибудь, а сама Энни…

Но старуха с усмешкой обернулась к ней:

— Незачем бояться, Фиона. Я же вижу: с лэрдом ничего не случится. Иан знает здешние холмы, как свои пять пальцев. Он найдет укрытие, чтобы переждать метель, и она не причинит ему вреда.

Но Фиона знала, как легко заплутать среди пустошей зимой, сбиться с пути и забрести далеко от дома. А если все привычные глазу вехи занесло снегом… Об этом Фиона даже думать не хотела. Энни пожала ей руку узловатыми, но неожиданно сильными пальцами.

— Можешь спать спокойно, детка. Все будет хорошо, — успокоила она, впиваясь взглядом в Фиону.

— А когда будет готов ужин? Мы можем рассчитывать хотя бы на чай? — осведомилась Пенелопа. Энни метнула в нее пронзительный взгляд, но Фиона успела пожать ей руку раньше, чем с языка Энни сорвался уже вертевшийся на нем колкий ответ. Фиона задумалась, способна ли Энни превратить Пенелопу в тритона или жабу — вот был бы подарок Иану на Рождество! При этой мысли она невольно улыбнулась.

— Пойдем, Энни, я помогу вам с Шона приготовить ужин, — предложила она.

— В Англии леди не помогают слугам, — бросила им вслед Пенелопа.

Фиона сухо улыбнулась ей.

— Не знаю, заметила ли ты, кузина, но мы в Шотландии и, скорее всего, пробудем здесь, пока не растает снег.

В ответ на нее посыпался град возгласов недовольства и упреков, но Фиона быстро закрыла дверь, а Пенелопа и Элизабет бросились к окнам, смотреть на бушующую метель.

Глава 3

Крейглит-Мур

Иан Макгилливрей подтянул свой плед повыше, прикрывая лицо от ветра. Снег острыми иглами впивался в кожу, буря неумолимо усиливалась. Странно, что такой перемены погоды он не предвидел. С утра небо было ясным, только сам Иан ходил мрачнее тучи. Через торфяные пустоши Крейглит-Мур он ехал верхом, погрузившись в невеселые размышления, и не заметил, как над холмами сгустились свинцовые тучи, перевалили через гребень, распространились по другую сторону от него, и небо вдруг стало низким и словно обрушилось на Иана всей своей тяжестью, не давая вздохнуть.