Любовь на руинах

И когда я делала свое дело, знакомое и нужное, не сразу смогла сосредоточиться на работе. Почему-то мне все время казалось, что он внимательно разглядывает меня, следит за каждым движением. Я гнала эту глупую мысль, но она возвращалась снова — мне казалось, что следит он за мной не только лишь потому, что переживает за мальчишку.

5. Ярослав

Она ничего не сказала при осмотре, но я столько ранений видел за свою жизнь, столько смертей, что понял и без слов — Сашка плох. И это неудивительно — крови потерял много и времени с момента ранения прошло немало.

Думал, что она меня выгонит, чтобы не глазел, но Рыжая указала на стул в соседнем помещении, которое связывало с операционной стеклянное окошко. Видимо, здесь когда-то делались показательные операции для студентов — медиков.

Через стекло, не идеально чистое, но и не кошмарно грязное, как все в их убежище, за пределами этой операционной, были видны все ее движения, все действия.

Я следил и сходил с ума от мысли, что мой мальчик может сейчас умереть.

…. — А когда твои мама с папой ходили на работу ты с кем был?

— Меня водили в детский сад.

— А что такое детский сад?

— Это такой большой дом, куда своих детей на время приводили родители. Там за ними присматривали воспитатели. Дети играли, кушали, спали. А вечером их забирали домой.

— И сколько там детей было?

— Ну, в моей группе — много, человек двадцать, наверное.

Санька удивленно округлил голубые глазенки.

— Это как у нас, здесь?

Ну, как тут объяснишь пятилетнему мальчишке, что когда-то детей в одном месте, в одной комнате, могло быть гораздо больше, чем шесть…

Их, маленьких, вообще, немного выжило. Видимо, детскому организму нужна гораздо меньшая доза радиации, чтобы умереть. И условия дальнейшей жизни — грязь, холод, голод, болезни, человеческая жестокость, в конце концов, сильно способствовали сокращению детского населения нашей планеты. Ну и конечно, мало кто хотел, да и в принципе, мог, рожать.

Как быстро люди превратились в животных, озабоченных только одной целью — выжить! Сколько мне приходилось встречать таких, которые готовы были убить любого за банку консервов! Первые годы после катастрофы процветали насилие, мародерство, убийства без причины.

Мне повезло тогда встретить Антона. Человека, у которого была цель. Человека с принципами и идеалами, и самое главное, с честью и совестью. Да, в нашей группе состоят люди разные. Есть среди них и неидеальные, те, кому приходилось немало плохого совершить. Но каждый, попадавший к нам, должен был уяснить четко следующее: подлости, неоправданной жестокости, лживости и предательства у нас не терпят. Но зато — немало дают своим соплеменникам: защиту, пищу, воду, примитивное лечение и заботу.

Интересно, а как здесь, в группе Слепого все устроено? Вот эта Рыжая, она кто главарю? Судя по ее реакции, когда решила, что я его убил, его женщина. Вот зачем, спрашивается, слепому такая красивая баба? Он-то все равно ничего не видит — любая бы сошла!

Мысли плавно скользнули в сторону женского пола. Классифицировать женщин до катастрофы я бы не рискнул — слишком много пришлось бы выделять категорий. Но сейчас, на мой взгляд, они твердо делились на две четко очерченные группы:

Те, кто научился быть ценной, как человек. Например, выращивать в специальных клетях с землёй овощи и ухаживать за ними. Те из женщин, которые готовили пищу, шили одежду. Короче, представляли из себя что-либо сами по себе. У некоторых из них были мужчины. Причем, обычно они жили вместе и строили отношения на равных. Такие бабы были в цене. Их было немного.

Ну, и вторая категория — те, кто без мужика-покровителя не были способны ни на что. Эти хорошо умели только одно — продавать свое тело. И таких баб, которые пошли по этому простому и необременительному пути, так уж сложилось, было гораздо больше. В современном обществе, они переходили из рук в руки, затаскивались, и в конце концов, как старая ненужная вещь выбрасывались прочь.

Но тут, в конкретном случае, по отношению к этой женщине, я впал в ступор. Я не мог определиться, куда ее отнести. Тут, два в одном! И покровитель у бабы серьёзный, и сама редчайший в нашем городе спец — хирург! Не медсестра какая-нибудь! Противный внутренний голос добавил: "И красивая! Вон как ты на ее руки смотришь!" И правда, руки Рыжей притягивали взгляд — быстро, четко, без лишних движений, спокойно делала эта женщина свое дело.

И я невольно восхищался ею. Особенно, когда, выйдя из операционной часа через три, она устало села на стоящий рядом со мной стул.

— Гарантий дать не могу. Но что могла — сделала. Больше в наших условиях — нереально.

— Жить будет?

Пожала плечами.

— Я тебе не Бог, откуда мне знать. Но шансы есть. Вот придет в себя, увидим.