Любовь на спор. Дилогия (СИ)

Пальцы Северова между тем неторопливо перебирали, поглаживали, дразнили легчайшими прикосновениями, заставляя бедра двигаться в такт и раскрываться шире, вымаливая ласку ощутимее. То, что он смотрел прямо в глаза, видел все, что со мной творилось, заглядывал в самую душу, придавало эмоциям легкий оттенок смущения. Хотя лицо и так горело совсем от других переживаний… Я послушно подставлялась под его руку, запалено дыша и не смея отвернуться, закрыть глаза, шалела от шквала обрушившихся ощущений и хотела еще, не в силах насытиться. Костя же нарочито медленно обвел горевший огнем бугорок, мягко нажал, не отрывая от меня жадного, голодного взгляда, и я захлебнулась криком, выгнувшись от вспышки непереносимого удовольствия, готовая вот-вот соскользнуть в пропасть без дна…

Мать его, Северов тут же рассмеялся низким, раскатистым смехом, и убрал руку.

— Не так быстро, Вику-уля, — вкрадчиво протянул он и медленно, с чувством облизал пальцы, которые только что так откровенно и развратно трогали меня.

ГЛАВА 22

Я непроизвольно снова облизнула губы, зачарованная непристойным и возбуждающим до крайности зрелищем, а Северов, коротко рыкнув, притянул к себе и впился болезненным, грубым поцелуем, ворвавшись в рот со скоростью урагана. Издав невнятный возглас, я послушно приникла к нему, ощущая собственный, сладковатый привкус, в который раз дернув руками — так хотелось обнять, вцепиться в мощные плечи, провести по ним ноготками, оставляя следы… И штаны, проклятые штаны, как они мешали. Раскрытой промежностью я чувствовала, как прижимаюсь к твердой выпуклости, и голова аж кружилась от желания дотронуться, сжать напряженный ствол, и насадиться на него полностью, до болезненного потягивания внутри… Господи, ни одного мужчину в своей жизни я не хотела так сильно, как сейчас Северова.

А он словно угадал мои мысли, ухитрившись справиться с застежкой штанов, не отрываясь от моих пылавших и саднивших губ. Жестко сжал талию, приподнял — твердый член скользнул по набухшим, раздразненным складочкам, одарив россыпью горячих искр, и в следующий момент я почувствовала долгожданное вторжение. Резкое, мощное, на всю длину. Всхлипнув в губы Косте, я замерла на мгновение, впитывая ощущения, наслаждаясь наполненностью, а потом Северов отстранился, тяжело дыша. Серые, потемневшие глаза горели огнем, в глубине расширенных зрачков клубилась первозданная тьма.

— Поехали, Викуля, — хрипло произнес он и снова приподнял, направляя движение.

Хотя я не любила, когда меня называли уменьшительно, в исполнении Кости мое имя не раздражало. Наоборот, внутри что-то отзывалось дрожью на то, как тягуче он произносил, и я тонула в эмоциях. Задыхалась от ликования, грозившего поглотить с головой, чувствовала, как с каждым разом Северов проникает в меня все глубже. И сладкая боль, смешанная с наслаждением, растекалась по венам отравленным вином, туманя разум и оставляя лишь древнейшие инстинкты. Покориться сильному. Принадлежать ему снова и снова, послушно отдаваться, ныряя в темный, вязкий омут опасного удовольствия, в котором не было дна. И я отдавалась… До хриплого крика и почти сорванного голоса, когда эйфория накрыла огненной волной, взорвалась внутри сверхновой и выбросила на берег обессиленной и удовлетворенной. Вместе с сипло дышавшим Костей, достигшим разрядки практически одновременно со мной в несколько последних резких толчков.

Я лежала на его груди, слыша, как гулко и быстро колотится сердце мага, и даже шевелиться было лень. Руки Северова так и обвивали меня, ладони удобно устроились на попке, и он и не думал ссаживать с колен. Кстати, развязывать пояс на запястьях тоже, но я слишком утомилась от неожиданно сильной вспышки страсти между нами, чтобы на чем-то сейчас настаивать. В себя бы прийти и не вспоминать те суматошные обрывки мыслей, метавшиеся в сознании не так давно…

— Ну что, не так уж и страшно, да? — раздался вдруг ироничный голос Северова, и я не сразу поняла, что он имел в виду.

— А?.. — подняла голову, с недоумением уставившись на него и машинально отметив, что солнце почти село, и вокруг уже мягкие сиреневые сумерки.

Костя усмехнулся, и его пальцы легли на мои все еще связанные руки, а потом потянули за кончик пояса, развязывая.

— Беспомощность, — негромко произнес он, глядя мне в глаза.

Его радужки, казалось, мерцали в полутьме, а от сказанного слова я едва не вздрогнула, моментально насторожившись. Почему он заговорил об этом?.. Неужели заметил, что для меня это больная тема? Но выдавать эмоции не стала. Приподнялась, оперлась ладонями на его грудь, и ответила чуть прищуренным, изучающим взглядом.

— Только в сексе, — уверенно ответила и немного поспешно добавила. — И далеко не с каждым партнером.