Любовь на троих. Очень личный дневник

Я остановилась и посмотрела на Миллер. Надменный взгляд карих глаз вперился в меня, словно она хотела заморозить меня прямо здесь, у дверей, и отправить на эксперименты. Чёрные волосы молодой преподавательницы (к слову, ей всего двадцать четыре) были убраны в конский хвост и широкими волнами ниспадали на плечи и грудь. Фигура профессора истории журналистики была… безупречной (как бы тяжело мне не было это признавать). Её грудь вздымалась под тонким слоем белого шёлка блузки. Осиная талия выгодно подчёркивала крутые бёдра. Практически все мальчишки колледжа грезили о ней в своих подростковых, извращённых снах. И этой Миллер невероятно нравилось такое внимание! Хотелось бы мне её осуждать… Но не могу. Иначе покривлю душой. Думаю, почти каждая девушка мечтает о подобной внешности. И я тоже.

Нет, только вот не нужно думать, что я какая-нибудь уродливая неряха! Всё совсем не так. Просто я… Ну, как бы объяснить… Обыкновенная. Если бы меня спросили, что мне больше всего нравится в собственной внешности, я бы незамедлительно ответила, что это волосы и глаза. Цвет моих волос колеблется между светло-рыжими и русыми. В солнечном свете этот цвет смотрится особенно выгодно. По своей структуре они волнистые. Я стараюсь как можно более тщательно ухаживать за ними. Что касается глаз… Светло-голубые, из-за чего довольно выразительные. В общем, это та часть моей внешности, которой я очень и очень горжусь. А насчёт всего остального… Чёрт, никогда не могла описывать себя! Разве это так уж легко? В общем… Кожа светлая. Нормального третьего размера грудь; вполне тонкая талия; вроде, пропорциональные талии и груди, бёдра; достаточно длинные ноги. Ну вот, убедились? Не умею описывать свою внешность. Не удивляйтесь. Не люблю это делать. Просто не люблю. Не спрашивайте.

Итак, я молча смотрела на Хелену Миллер. В этом поединке я заранее проиграла, так что не стоит даже обнажать шпагу.

– Ну, что же Вы молчите, мисс Эванс? Или Ваш язык ещё не дошёл до моей аудитории? – всё так же насмешливо продолжала женщина.

В помещении раздались смешки.

Ненавижу тебя, заносчивая дура…

– Боюсь, то что я хочу сказать, не соответствует правилам этого заведения, – громко сказала я.

Воцарилась гробовая тишина.

Она напишет докладную. Точно напишет. Меня накажут? Вызовут родителей?

– Похоже, Вы не язык забыли где-то за углом, а манеры! – тон Хелены приобрёл новые, озлобленные интонации.

– Нельзя забыть то, чего нет, – огрызнулась я.

Поверьте, в данном случае уж лучше прослыть хамкой, чем тряпкой.

– Что ж, не я это сказала, – ехидно улыбнулась Миллер. – Присаживайтесь на свободное место, Камелия. Стоит ли мне тратить своё время на бескультурное поведение недостойной студентки? – Вопрос, конечно, был риторическим. – Прошу меня простить, мистер Грэй, за эту некрасивую сцену. На каждом курсе встречаются подобные экземпляры.

Я замерла, так и не дойдя до места. Обшарив взглядом кабинет, на последнем ряду я наткнулась на него…

За что? За что? За что?

Тупо повторяя эти слова в мыслях, я нашла в себе силы оторвать взгляд от холодных глаз Фабиуса Грэя, и, закусив губу, буквально швырнула сумку на парту и с шумом устроилась за ней. Глаза больно жгло от непрошенных слёз, вызванных досадой и унижением. Ничего столь страшного и незаконного я не совершила в жизни, чтобы заслужить такое…

– Не стоит извинений, профессор Миллер, – впервые за сегодняшний день услышала я голос Фабиуса.

Ощущение мягкого бархата никуда не делось. Я по-прежнему чувствовала его, слушая этот чарующий голос.

– Итак, как я говорила, – продолжила Миллер, – на сегодняшнем занятии будет присутствовать преподаватель литературы, профессор Фабиус Грэй. Благодарю Вас, что согласились посетить мою пару, профессор.

И тут лицо, всегда такой строгой и даже злобной Хелены Миллер, озарила, излучающая искренность и почтение, улыбка. Краем уха я услышала, как охнуло несколько особо впечатлительных парней. Но не это сейчас было важным… Она флиртовала! С Фабиусом! Нагло и целенаправленно флиртовала…

У меня нет шансов. Точка.

Я попыталась собраться с мыслями и вслушаться в голос преподавательницы, которая уже начала вести свою пару. Кажется, что-то о североамериканской журналистике… нет, не выходит! Почему я не могу сконцентрироваться?!

– Твою мать… – глухо прошептала я, не сдержавшись.

– Я смотрю, Вас заинтересовала данная тема, мисс Эванс? В таком случае, Вы, должно быть, знаете ответ на мой вопрос? – раздался мерзкий (по крайней мере, для меня) голос Миллер.

Я встрепенулась и оторвала взгляд от поверхности парты. Многие сокурсники уставились на меня, видимо, ожидая, что я отвечу на вышеупомянутый вопрос. Проблема была лишь в том, что я понятия не имела, что это был за вопрос. Ну и ещё в том, что я очень мало знала о северо-мать её-американской журналистике. Вчера я так и не прочла нужную главу и жестоко корила себя за это сейчас.