Любовь не с первого взгляда

— Не обязаны, — с силой захлопнула Кая дверь в гардероб, сделала несколько быстрых шагов сквозь гостиную и оглядела как-то нервно свой кабинет. — Но это вопрос престижа королевской фамилии. Если мы станем жить раздельно, поползут слухи, что в нашем браке не всё так гладко, и это сделает ваше положение шатким.

Возразить было нечего. Канлар заглянул в комнату для занятий и спросил:

— Вы очень дорожите вашими клавикордами?

Королева перешла в комнату вслед за ним и посмотрела на клавикорды крайне сухо:

— Совсем не дорожу. Мой слух далёк от музыкального.

Взгляд Канлара ещё побродил по помещению, наполненному разными дамскими аксессуарами, от большой рамы для вышивания — до мольберта.

— В целом, вполне можно переоборудовать эту комнату, — предложил Канлар. — Думаю, здесь я вас не стесню.

— Да, так и сделаем, — сухо согласилась королева, выходя в кабинет. — Передайте список необходимых вам предметов мебели обер-гофмаршалу, он всё подготовит. Если вы не возражаете, супружеское ложе я бы тоже предпочла поставить у вас, — тон, каким была сказана последняя фраза, был до такой степени независимо-безразличным, что даже сторонний человек заметил бы за ним напряжение.

— Как вам будет угодно, — сдержанно поклонился Канлар, лихорадочно пытаясь сообразить, как перейти к деликатной теме таким образом, чтобы не показаться слишком грубым. — Ваше величество, позвольте высказать одно соображение? — не придумал он ничего лучше.

— Извольте, мессир, — холодно повела плечом королева, не глядя на него.

Чувство неловкости явно превосходило все допустимые нормы, но он всё же считал нужным прояснить этот вопрос:

— Возможно, вы тоже сочтёте разумным, что нам не стоит форсировать… наше сближение и вступать… в супружеские отношения непосредственно в день свадьбы, тогда как было бы более комфортным несколько привыкнуть друг к другу…

Канлар, кажется, совсем запутался в попытках выразить свою мысль куртуазно, но королева с явным облегчением в голосе прервала его:

— Да, вы правы, не будем спешить.

Вопреки тому, что мужчина тоже должен был почувствовать облегчения от возможности свернуть неловкий разговор, он почему-то нахмурился и даже с лёгкой обидой воскликнул:

— Такое чувство, будто вы ожидали, что я стану вас принуждать!

— Вы говорите глупости, — впервые за разговор повернулась к нему королева, но по тому, как быстро и лихорадочно она говорила, было ощутимо заметно, что именно так она и думала, — конечно же, в вас я не сомневалась. Но обстоятельства, мессир, вынуждают нас спешить: стране нужен наследник.

Канлар, крайне удивлённый несвойственной королеве вспышкой эмоциональности, возразил:

— Несколько недель погоды не сделают, зато у нас будет время привыкнуть друг к другу и к мысли о близости.

— Вы правы, — отвернулась королева, и что-то в её голосе заставило советника нахмуриться ещё сильнее и сместиться, чтобы получить возможность заглянуть ей в лицо.

Чутьё его не подвело: Кая плакала.

Она делала это каким-то совершенно изуверским и неестественным образом: не всхлипывая, не дрожа плечами, не закрывая глаза и даже не вздыхая глубже, чем обычно. Это было её старой манерой, приобретённой ещё в детстве: если вдруг на неё и находили слёзы, она попросту замирала, позволяла им аккуратно излиться, и довольно быстро прекращала плакать, чтобы лицо не успела распухнуть и покраснеть — такие следы уж точно не подобают принцессе, а тем паче — и королеве.

— Ваше величество… — изумлённо выдохнул Канлар, делая невольное движение к ней, но его оставил резкий жест. — Я был… недостаточно деликатен?

— Напротив, — ответила Кая голосом столь ровным и спокойным, будто это не у неё сейчас катились слёзы по щекам, — вы были вполне деликатны, мессир. Моё состояние не имеет к вам прямого отношения. Просто дайте мне две минуты.

Должно бы, с её точки зрения не было ничего сложного в том, чтобы простоять с ней рядом эти две минуты и дождаться, когда она возьмёт себя в руки, но для Канлара это оказалось серьёзным испытанием — не то чтобы ему было привычно оказываться в таких ситуациях, но всё же, если он в них и оказывался, то принимал самое деятельное участие в успокоении дамы, а вовсе не стоял рядом безмолвным статистом.

Вот и тут его хватило лишь на пару секунд; пошарив глазами по кабинету, он обнаружил графин и нашёл для себя вполне достойное занятие — поднёс королеве стакан воды.

— Благодарю, — сдержанно отозвалась она, принимая и стакан, и последующий за ним платок, который пришёлся очень кстати.

— Прошу прощения, — сказала она спустя минуту. — Но раз уж вам выпало стать моим мужем, думаю, я могу себе иногда позволить такие слабости в вашем присутствии.

— Ваше величество, — в который раз сдержанно поклонился он. — быть может, я могу чем-то помочь вам?

Она посмотрела на него долгим, серьёзным и ни капли не заплаканным взглядом, после чего объяснила:

— Эти комнаты были единственным местом, где я была свободна, и время, которое я проводила в них — единственным временем, когда я могла побыть собой. Теперь у меня отнимают и это.