Любовь - не сахар, сахар - не любовь

Прямо по курсу Шурик неутомимо тряс бесчувственное тело несчастного, имевшего неосторожность заметить мои прелести. Это показалось мне безумно смешным. Я села и заржала долгим истерическим смехом. А дождь шел и шел, будто море поменялось местами с небом и теперь проливалось на нас оттуда, и пройдет немало лет, прежде чем иссякнет эта бесконечная вода…

Выпустив из рук соперника, Шурик подошел ко мне, поднял, молча прижал к себе. Моя голая грудь прижалась к его груди. Но сейчас это казалось несущественным, неважным, само собой разумеющимся. Его объятия были такими большими и всеобъемлющими, что я чувствовала себя в них будто в маленьком домике.

- Тебе нужно выпить, у меня есть, - коротко распорядился он и достал из кармана шортов плоскую флягу.

Я глотнула из нее, не задумываясь, глубоко. Гадостный коньяк взорвался внутри теплом. Было ужасно весело. Два полуголых, вымазанных глиной животных в центре бушующей стихии.

- Пошли в море, - предложил он.

Я сделала еще один глоток, и мы поплыли по странно-спокойной морской глади, изрешеченной каплями дождя. Мне было лень шевелить руками и ногами, и я обхватила сзади мощную шею Шурика. Он нес меня, рассекая воду ровно и уверенно, как дельфин. Мы вплыли в грот Скалы-кольца, разделяющей два пляжа, и выползли на камни.

Высокий каменный свод защищал от дождя. Его серебряные стрелы звенели справа и слева от нас, а мы сидели, словно на террасе, попивая горько-горячий коньяк из фляги. И трудно было поверить, что в этом мире существует кто-то, кроме нас.

Некого предавать, не перед кем оправдываться, не к кому ревновать…

И потому, когда он наклонился ко мне, я с готовностью протянула ему свое лицо, свои губы, плечи, грудь, зная: на всем белом свете это принадлежит только ему одному.

* * *

Я пришла в себя, когда начало темнеть. Реальность навалилась как-то сразу, невыносимо тяжким грузом. Мы лежали на пляже посреди теплых, уже высушенных солнцем камней, два человека - родные, голые, невинные. И вдруг стали грешными, подлыми, отвратительными. Чужими.

Отпрянув от мужчины, я вскочила и заметалась в поисках купальника. Шурик не двинулся с места.

- Что случилось? - Его взгляд стал темным, упрекающим.

- А то и случилось, - отчаянно огрызнулась я, - что ты изменил Линде. И это моя вина.

- Я все ей объясню.

- Что, боже ты мой, ты ей объяснишь? Что мы, попав под дождь, не смогли сдержать своих природных инстинктов размножения?!

- Что мы любим друг друга.

- Это не так. Ты сам знаешь, что это не так. Это не любовь, а похоть.

- Нет, - зло произнес он. - Это любовь. Настоящая.

- Это настоящее свинство. Не смей ей ничего говорить. Я уеду сегодня же, как обещала.

- Уже поздно. Поезд ушел.

- Ничего, переночую на вокзале.

Отъезд казался мне единственно правильным решением, если в сложившейся ситуации еще можно было говорить о какой-то правильности. Быстро сгрести вещи и сбежать, раньше чем я увижу Линду, потому что у меня нет сил смотреть ей в глаза. Никаким враньем тут уже не откупишься - нас не было полдня, она не могла не понять.

Но моя слабовольная совесть плакала и канючила у Бога: «Сделай так, чтобы она ничего не заподозрила! Ведь того, чего ты не знаешь, - не существует. Измена, о которой тебе неизвестно, не может разрушить твою жизнь. Пусть Линда останется в неведении. Достаточно того, что я знаю о своем скотстве и ненавижу себя за это…»

Дача была тихой и мертвой. Ни в одном из окон не горел свет.

Господи, неужели Линда догадалась, и…

Нет, не хочу этого знать, не хочу!

Я ринулась в душ и жестоко - ах, какое слабое наказание! - включила ледяную воду. Желтая грязь стекала с моей груди. Я отчаянно терла себя мочалкой, смывая следы бури, глины и любовных утех. Следы предательства. Потом, завернувшись наспех в полотенце, начала лихорадочно паковать чемодан.

- Маша, иди сюда, - позвал Шурик. Его голос был официальным.

Я выбежала из спальни и наткнулась на Линду, сонную, заторможенную, одетую в белый махровый халат. Ее жених стоял рядом.

- Чего ты такая взъерошенная? - спросила она слабо. - Тоже дуешься, что я ужин не сделала? Простите, дорогие, но сегодня вам придется питаться консервами. Как заснула после обеда, так до вечера и проспала. Вот Шурка разбудил. А вы на пляже были?

- Да, - невинно согласился Шурик. - Нас на море гроза застукала. Неудивительно, что ты так долго спала - в дождь всегда сон крепкий.

- Нет, - покачала головой Линда. - Мне что-то нехорошо. Я, наверно, сейчас опять лягу. Там в холодильнике овощи, икра - с голоду не умрете.

- Да уж состряпаем что-нибудь, - отозвался предатель. - Да, Маша?

Предательница безвольно кивнула.

- И еще, Шурик, не дуйся, пожалуйста, но ты сегодня в дядиной спальне переночуешь, хорошо?

Ее ясный голос звучал устало. Глаза глядели на нас затуманенно и равнодушно. Линда не бравировала, не позировала, не лгала - реально не догадывалась ни о чем. И похоже, правда, чувствовала себя неважно.

- Хорошо, - сухо согласился Шурик.

А я поняла, что у меня уже не хватит сил уехать сегодня.