Любовь небесного цвета

На рекламной фотографии другой фирмы нижнего белья сфотографирован спящий на спине обнаженный юноша, с закинутыми за голову руками и расставленными ногами, в обтягивающих белых трусах. Его мужественное тело открыто взору, расслаблено и беззащитно. По сути дела, это не просто полуобнаженное тело, а стриптиз. Камера «себастьянизирует» модель, невольно вызывая у зрителя-мужчины гомоэротические ассоциации и тревогу («Почему меня притягивает тело этого парня?!»).

Эротический эффект другого рекламного плаката Калвина Клайна, вызвавшего в США скандал и обвинения в порнографии, усиливается тем, что модель смотрит зрителю прямо в глаза. Тем самым юноша как бы признает, что его тело выставлено напоказ сознательно, что он сознает свою соблазнительность и готов визуально (а может быть и не только визуально) отдаться зрителю. Взгляд в глаза и раньше отличал изображения куртизанок от изображений просто обнаженных женщин, которые могли и не знать, что кто-то за ними подглядывает. Теперь так делают и мужчины.

Любопытный момент «реабилитации» мужского тела — ослабление запретов на изображение волосяного покрова. В эротических изданиях и в рекламных роликах, как и в классической живописи прошлого, мужское тело обычно изображается гладким и безволосым. Это помогает ему выглядеть одновременно более молодым и менее агрессивным, «животным». Но многим мужчинам и женщинам волосатое тело нравится, оно кажется им более сексуальным. А клиент, как известно, всегда прав. В результате сначала в телерекламе сигарет, а затем и некоторых других товаров, взорам телезрителей предстала волосатая мужская грудь.

Бытовые представления и нормы современной культуры на этот счет неодинаковы. Некоторые пубертатные мальчики стесняются появления волосяного покрова, другие, наоборот, гордятся им. Различны нормы и в разных видах спорта, в зависимости от того, подчеркивают ли они преимущественно силу мужского тела или же его пластику и элегантность. Если атлеты-тяжеловесы никогда не сбривают волос на теле, то многие пловцы бреются с головы до пят: считается, что это уменьшает трение при плавании, но здесь есть и групповые эстетические критерии.

Проблемы телесного канона особенно остро стоят в художественной фотографии, которая по самой своей природе «натуралистичнее» скульптуры и живописи и потому чаще подвергается обвинениям в порнографичности. Один из известнейших скандалов такого рода — преследование работ знаменитого американского фотографа Роберта Мэпплторпа. Многие его произведения, натуралистически, без прикрас, изображающие мужской гомосексуальный секс, садомазохизм и т. п., действительно шокируют зрителя. Однако, как справедливо замечает Карл Холмберг, искусство Мэпплторпа — не столько фотография, сколько перформанс, театральное представление, в котором непристойность — просто вызов зрителю:

«Если зрители сосредоточатся исключительно на непристойности, то только ее они и увидят. Они не увидят дизайна, светотени и т. д. Они не могут видеть искусство… Истинное искусство Мэпплторпа — не фотография, а перформативное искусство, которое деконструирует ненависть: зрители, которые цензурируют его, парадоксальным образом подтверждают его правоту. Они думают, что отрицают непристойность, но фактически они лишь доказывают, что непристойность — все, что они видят. Их негативное отношение — стигматизированное подтверждение деконструирующей силы фотографии, а не ее отрицание».

Ослабление бытовых запретов на демонстрацию более или менее раздетого тела (короткие рукава, расстегнутые или задранные рубашки, шорты и т. п.) не устраняет оппозиции нагого и голого. Современные мужчины практически соревнуются с женщинами в том, кто чаще прибегает к помощи пластической хирургии, а одежду порой заменяет татуировка. То есть происходит не столько оголение и демонстрация своего «природного» тела, сколько сознательное конструирование «наготы», в соответствии с нормами определенной субкультуры.