Любовь нельзя купить

— Теперь жди сырости по вечерам! — сказал Грэм Фионе.

Фиона показала ему язык.

— Я уверена, все будет хорошо, — твердо проговорила Тесс.

А поскольку Грэм был женат не на ней, то он с ней и не спорил. Это было правилом. Он принялся яростно разделываться с куском курицы. «Наверное, воображает, будто это его теща», — подумала Тесс, вполне сочувствуя его горю.

— А что, есть причина? — спросила она у Фионы.

— Конечно, есть, — встрял Грэм. — Нас помучить. Старой ведьме мало того, что на каждое Рождество она покупает мне джемпер из синтетики и настаивает на том, чтобы я надевал его, когда иду в люди. Так теперь она собирается провести с нами остаток жизни в наказание за то, что я женился на ее дочери, хотя я не доктор, не дантист и не адвокат.

— А что она имеет против бухгалтеров? — спросил Макс.

— Она убеждена, что я, должно быть, знаю тысячу хитроумных способов, как лишить ее того, что она скопила за свою жизнь.

— Разумное предположение, — согласилась Фиона — А отвечая на твой вопрос, Тесс, скажу — она продала свой дом. Говорит, что не может больше подниматься по лестнице.

— Так купите ей специальное кресло, — предложила Тесс.

— Вот и я то же самое говорил! — вскричал Грэм. — Но она отказалась, считает, что это унизительно! Я объяснил ей, что если бы я нанял ученика, бросившего школу, или нелегального иммигранта, чтобы возить ее вверх-вниз в пожарной люльке, то вот это действительно было бы унизительно. Но кресло? Даже Тору Херд [6]оно вполне устраивало, а она — гордость нации! Кстати, раз уж мы заговорили о гордости…

— Спасибо тебе, Грэм! — резко перебила его Фиона и повернулась к остальным. — Мой муж такой тактичный. Когда мы навещали маму в последний раз, он привез ей целую кучу брошюр о домах для престарелых.

— Их больше так не называют, — наставительно сказал Грэм. — В домах для престарелых всегда пахло капустой, и обитавшие там бедолаги носили пижамы с натянутыми до подбородка штанами. Их строем водили в покрашенные в желтый цвет комнаты, где заставляли играть в «Бинго», а волосы им насильно красили в ядовито-розовый цвет. Теперь это заведения вроде шикарных гостиниц «Белла Виста» и «Гросвенор». Проживающих там называют гостями, они играют в бридж, едят итальянские блюда и носят спортивные костюмы.

Муж Милли, Тим, благоразумно наполнил бокал Грэма, тем самым прервав поток его неуместного красноречия. Эта вспышка захватила всех врасплох, но не очень-то удивила. За время совместного проживания с Фионой Грэм стал мастером мирового класса по громкости голоса и говорливости, но выступить по-настоящему у него не было возможности.

По сути он был человеком сдержанным во всех отношениях. Его волосы были всегда приглажены и не обращали на себя внимания окружающих, хотя начали редеть, когда ему было всего лишь девятнадцать лет. Он никогда не волновался по поводу своего внешнего вида, так что преждевременные признаки приближения среднего возраста принял со спокойствием. Раздавшись в талии, Грэм купил новые брюки, а не пошел в спортзал. Сталкиваясь с реакционными взглядами, он прятался за номером газеты «Индепендент». А все крайности оставлял Фионе.

И только один человек неизменно извлекал его из кокона молчаливой пассивности. Его теща. При малейшем упоминании об этом проклятии своей жизни он бурно выражал эмоции, которые подавлял в тихие периоды, а когда Грэм горячился, он целился очень метко.

Поскольку собравшиеся за столом были знакомы с этой ужасной Дафной, то все принялись выражать глубокое сочувствие.

— Грэм тратит красноречие на то, чтобы объяснить, что моя мать отказывается переезжать в другое место. Она считает, что это напрасная трата денег, раз у нас такой большой дом, — пришла на помощь мужу Фиона.

Грэм осушил большую часть того, что было в бокале, одним глотком, не прекращая при этом что-то бормотать. Тесс попыталась представить себе, что ее мать переезжает к ним. Такая неприятная перспектива отвлекла ее, но, если откровенно, даже этой жуткой мысли она была рада, поскольку самая настоящая проблема настойчиво стучалась в ее подсознание.

Вечер медленно тянулся для Тесс, считавшей минуты до того момента, когда можно будет наконец вытянуть правду из Макса. Большую часть времени она отвлекалась от гостей, проговаривая про себя диалоги, подходящие для любой возможной ситуации.

— Тесс, Милли обращается к тебе, — раздраженно сказал Макс.

Вздрогнув, Тесс вернулась в действительность из воображаемой ситуации номер тридцать два, где она убеждала Макса, что болячка у него на колене — фурункул, а не рак.

— Прошу прощения! Я задумалась. Не знаю, что со мной сегодня. Наверное, просто устала.