Любовь неукротимая

Она закрыла глаза, словно что-то обдумывая. Габриэль пристально смотрел на нее, гадая, что у нее на уме. Открыв глаза, Пенелопа твердо посмотрела на него.

– Есть и другой выбор, – монотонно произнесла она. – Мы можем пожениться.

– Нет, Пен, – отрезал он.

– Да, – не сдавалась она. – Ты ведь уже подготовил все необходимые документы. Если мы поженимся сегодня, брак будет законным. И если тебя признают невменяемым, твой брат все равно получит все, что хочет, и вряд ли станет заботиться об аннулировании брака. А я получу то, что нужно мне. Я буду решать, кому, как и где тебя лечить, куда тебя помещать, а куда – нет. Ты никогда не попадешь в Викеринг-плейс, и никто не посмеет применять на тебе такие варварские методы, как ледяные ванны или обжигания. Ты не будешь больше страдать.

Габриэль замер, ошеломленно глядя на Пенелопу. Она не пошла бы на такую жертву, если бы не любила его, так ведь?

– Зачем тебе все это? – шепотом спросил он; ему, как воздух, требовался ответ. – Зачем тебе связывать свою жизнь с безумцем?

Пенелопа раздраженно поджала губы.

– Я же говорила, что не считаю тебя безумцем.

– Но если я…

– Тогда ты псих! – прокричала она, окончательно шокируя его. – Но я все равно за тебя выйду! По крайней мере я буду знать, где ты, что с тобой. Ты хоть можешь представить себе, что я испытала за последние полтора дня? Ты представляешь, каково мне было смотреть, как люди, которым я не доверяю, уводили тебя от меня? Понимаешь, каково мне было сознавать, что я бессильна, никак не могу их остановить? Они ведь даже слушать меня отказывались!

Пенелопа говорила это так искренне, с таким чувством, что у Габриэля перехватило дыхание.

– Постоянно пребывая в неведении, я не могла задремать даже на минутку, – продолжала она, голос ее дрожал. – Прекратился ли приступ или ты по-прежнему страдаешь в его путах, прикованный к кровати с завязанными глазами? Проснулся ли ты, окруженный врагами, или пришел в сознание, погрязший в отчаянии от вернувшегося безумия? – Глаза Пен блестели от едва сдерживаемых слез. – Или ты просто лежал тут один, думая лишь о том, что я бросила тебя? – Ее подбородок задрожал, казалось, она вот-вот разразится рыданиями.

– Нет, Пен, – прошептал Габриэль. – Что ты…

Пенелопа успокоилась, во взгляде засияла прежняя решительность.

– Хорошо. Потому что я никогда тебя не брошу. И мне наплевать, сумасшедший ты или нет, Габриэль. Если тебя полностью не излечить никогда, то мы будем жить с этим. И научимся с этим бороться. Вместе.

От этих слов сердце Габриэля преисполнилось жгучей, горькой радостью. Она любит его! Не могла не любить – что еще может заставить женщину осознанно вступить в брак с безумцем? Заставить ее жить каждый день в ожидании очередного приступа?

Бромвич решился прикоснуться к ней в последний раз.

– Я поражен, – тихо промолвил он. – Глубоко. Искренне. Но я не приму этой жертвы.

– Габриэль… – Пенелопа закрыла глаза.

– Посмотри на себя, Пен. Раненая. Утомленная. Последние два дня совершенно истощили твои силы. Своим желанием помочь мне ты погубишь себя.

Пен беспомощно смотрела на него, не в силах отрицать правду.

– А я не смогу жить, наблюдая, как ты страдаешь. – Он поцеловал ее руки. – Пока мы были вместе, ты многому меня научила. Как простить себя за то, чего я не в силах изменить. Как контролировать то, что мне подвластно. И я сделал свой выбор – я останусь здесь.

Слезы заструились из ее глаз.

– Ты не можешь просто бросить все и сдаться. Не можешь!

Габриэль мысленно вернулся к тому вечеру в Викеринг-плейс, когда он в первый раз пытался отправить Пенелопу домой. Но она с самого начала была такой упрямой… Он как тогда слышал ее пламенную клятву: «Я не знаю, получится ли избавить тебя от страданий. Но я знаю одно: пока ты борешься, я не сдамся. Клянусь». Они держались за руки, прямо как сейчас. Круг замкнулся. Габриэль знал слова, которые способны освободить Пен.

– Могу, Пен. Я больше не буду бороться с безумием. Такова моя судьба, и я принимаю ее.

Бромвич заставил себя отпустить ее руки. Боже, как же он любит ее! И только во имя этой любви он нашел в себе силы сказать остальное:

– И ты тоже должна оставить все как есть, Пен.

Пенелопа сжала кулаки, вонзившись ногтями в ладони, словно это могло помочь ей сохранить тепло его рук, ускользавшего от нее, как и он сам. Габриэль не пойдет с ней. Он не пойдет с ней, и она ничего не может с этим поделать. Он останется здесь, и ей придется смириться с этим. Завтра семья доставит его в суд, и уже к вечеру его вновь отправят в Викеринг-плейс.

Пен закрыла глаза, вновь полились слезы. Господи, никогда прежде она не чувствовала себя такой беспомощной!

Она даже не могла злиться на Габриэля. Он был убежден – его жизнь сломана – и считал своим долгом уберечь ее. Он совершал страшную ошибку, но из лучших побуждений, и Пенелопе казалось, что из-за этого любовь к нему лишь возросла.