– Ну… – Его слова перетекали из его груди в ее. – Ты говорила, что хочешь видеть меня здесь. Томми хотел того же. И я сам. В такой ситуации было бы просто глупо не приехать.
– Люблю твою логику.
– Догадываюсь.
Мэт опустил ее на землю, продолжая обнимать и крепко прижимать к себе.
Она подняла взгляд:
– Томми не пришлось выгонять тебя палкой?
– Нет. – Глаза Мэта цвета лесного ореха посерьезнели. Он посмотрел через стеклянные двери на вальсирующие пары. – Он тоже прибег к жестокости из милосердия. И согласился с твоим мнением. Что я правильно был жесток к нему, когда он сидел на игле, но переусердствовал, когда он завязал.
– Напоминай мне, чтобы я каждый год посылала Томми на день рождения хороший подарок.
– Да? Он сам собирается одарять тебя каждый месяц за то, что избавила его от моей опеки. И я приехал не только благодаря своей логике.
– Не только?
– Да, есть еще одна маленькая деталь. Я в тебя влюблен.
Ее глаза наполнились слезами, она заморгала, стараясь не разреветься. Как она будет выглядеть перед гостями, если расплачется? Мэт убрал прядь волос с ее щеки, его пальцы остановились на секунду, а потом сжали ее лицо.
– Прошу прощения, что мои мозги так долго вправлялись на место, – сказал он. – Вовсе не хотел приносить тебе столько сложностей.
Она хлюпнула носом и слабо улыбнулась:
– Надо будет тебе немножко познакомиться с моими жизненными правилами. Пусть прошлое остается только в воспоминаниях. Так будет гораздо приятнее.
– Да? – Губы Мэта чуть дернулись. – Мне такой вариант по душе. И я очарован Элизабет Беннет и ее деловым подходом к жизни. – Он окинул взглядом наряд Калли. – Хотя должен заметить, костюмы ее эпохи не вполне совершенны. Выглядишь ты прекрасно, но фасон твоего платья – не из числа моих любимых.
– Да, трапециевидный силуэт моих линий не подчеркивает. Не переживай, – усмехнулась она. – Я не такая плоская, как выгляжу в этом балахоне.
Кривовато улыбнувшись, Мэт уткнулся в шею и втянул аромат ее кожи.
– Я и не переживаю. Ведь завтра ты наденешь что-нибудь легкое и по фигуре. И я буду любоваться такими твоими платьицами всю оставшуюся жизнь.