Любовь опаснее меча

— Пойди, задай ему любой вопрос об этом. Он подумает, а я узнаю. Сейчас его думы далеки от сына. Я же могу прочувствовать мысли, лишь видя человека. Если он вспомнит о сыне сегодня, а я буду в этом момент следить за ним, то дам ответ. Но это весьма затруднительно.

— Может быть имеет смысл на пиру невзначай завести об этом речь?

— Возможно, — пожал плечами чародей. — Но вероятно, что о местонахождении сына он и сам не знает. Но попробовать не мешает.

Сэр Хьюс уныло прошел в свои ворота. Там, облокотившись на ограду, стоял сэр Ковердэйл — без шлема, с серым лицом. Он хотел в шатре отсидеться и привыкнуть к позору поражения, но желание посмотреть, как его товарищ поразит обидчика пересилило. Сэр Хьюс виновато развел руками — мол, не получилось, хотя приложил все силы, противник сильнее.

Сэр Ковердэйл невесело улыбнулся.

Герольды торжественно провозгласили имена победителей второго раунда. И прокричали имена еще троих смельчаков, присоединяющихся к французскому барону.

Сэр Гловер страстно желал, чтобы француз сразился теперь именно с ним. Но не зачинщики выбирают противников. А барон вновь подъехал к щитам последним — ему оставалось лишь ткнуть обратным концом копья в щит сэра Блэкмора. Когда огромный рыцарь (крупнее даже самого Гловера, или, точнее толще, если судить по бочкообразным доспехам, коснулся графского щита, Гловер лишь вздохнул и посмотрел внимательнее — не острым ли концом гигант коснулся его щита. Но нет — тупым. «Ох и грохота-то будет, когда этот громила свалится с коня, бычья требуха! — процедил Гловер своему оруженосцу. — Не оглохнуть бы!».

Сэр Гловер выполнил обещание — огромный рыцарь был повержен с первого удара. Пришлось вложить в движение копья всю злость и силу. Гигант перевернулся на земле и замер безжизненно, он упал неудачно и сломал себе шейные позвонки. Сэр Гловер сглотнул набежавший в горле ком — граф не желал смертного исхода, раз его не искал противник, так получилось случайно. Но если принимаешь участие в турнире — должен быть готов ко всему, в том числе и к гибели. И завтра, в общем поединке, наверняка окажутся неудачники, для кого этот турнир будет последним. Все в воле Всевышнего!

Гловер оглядел поля боя. Да, бычья требуха, отважный француз в седле. Но ничего, на нем, сэре Гловере, графе Камулодунском, он споткнется!

В ложу графа Маридунского и короля Пенландриса вошла в сопровождении служанки Аннаура. Рыцари встали, приветствуя ее. В отличие от многих других рыцарей, граф Маридунский всегда любезно относился к бывшим своим любовницам и поддерживал при случайных встречах любезный разговор. Но продолжений былых связей не искал. И не желал. Он улыбнулся Аннауре и приветливо поцеловал ей руку. Пенландрис же при виде Аннауры наоборот смутился, отвел стыдливо взгляд и лишь пробурчал невнятно приветствие.

Аннаура села в предложенное кресло.

— Мне сказали, что отважный французский рыцарь приехал с вами, это так? — спросила Аннаура своим нежным томным голосом.

Граф всмотрелся в нее. Сколько лет прошло, а она до сих пор удивительно красива и привлекательна! Об ее многочисленных романах известно всей Британии. Нет, наверное, ни одного мало-мальски известного рыцаря в которого она бы не влюблялась (граф скосил глаз на Педивера, но тот не обращал никакого внимания на вошедшую красавицу, и смотрел на поле). Аннаура не была потаскушкой, ее интересовала не столько постель, сколько романтическая интрига — каждый раз она влюблялась, без этого ею не мог овладеть никто. Всем памятен случай, когда она заколола кинжалом семь лет назад сэра Олексена, пытавшегося ее изнасиловать.

— Да, барон Ансеис сделал нам честь, согласившись сопровождать нас на турнир, — ответил граф.

— Только ты напрасно им интересуешься, — заметил Пенландрис, не глядя на красавицу.

— Почему? — удивилась Аннаура.

— У барона Ансеиса есть дама сердца, — пояснил Отлак. — Он верен ей.

— Нет такой дамы сердца, о которой на некоторое время нельзя забыть! — со знанием дела заявила придворная дама. — Меня это мало волнует. Он внешне привлекателен?

— И даже очень, — ответил граф. — Только его совершенно не интересуют женщины. Мы могли в этом убедиться. Так что присмотри кого-нибудь другого.

Аннаура заметила сидящего мрачно у входа в ложу Селиванта и вспомнила о своем недавнем намерении познакомиться поближе с сыном короля Сегонтиумского. Но сейчас этот углубленный в себя мужчина не показался ей не то что красивым, а даже мало-мальски привлекательным. Отважный француз уже завладел полностью ее помыслами.

— Клянусь, — запальчиво воскликнула Аннаура, — что если не сумею влюбить в себя этого хваленого французского барона, то я постригусь в монахини!

Отлак и Пенландрис одновременно и удивленно посмотрели на нее.

— Да? — воскликнули они в один голос.

— Жалко будет, если двор Пендрагона лишится такой красоты, — сказал Отлак.

— Какой именно монастырь ты выбрала? — ехидно поинтересовался Пенландрис. И добавил, самодовольно подкрутив ус:

— Мужской, наверное?

В это мгновение под многоголосый рев толпы барон Ансеис вышиб из седла сэра Гиллана Странгорского.