Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)

- Вот так вот, всесильный колдун, не помог тебе твой Алгол, обратился он к обезглавленному самозванцу. - Теперь твоя участь стать пищей любимцу Гудэрза. - Он вздохнул, сделал еще глоток терпкого вина и произнес: - Все гораздо проще, чем полагал ты, и бесконечно сложнее, чем когда-то полагал я.

Сколько он просидел задумчиво глядя на каменную плиту, похоронившую красавицу и чудовище, Хамрай не знал. В ушах звенел предсмертный крик обезумевшей женщины, перед глазами стояли худенькие девичьи руки, прикрывающие в испуге едва прорезавшиеся грудки...

Хрустальный графин опустел наполовину, кровь на одежде поверженного колдуна запеклась и побуровела.

Прервал оцепенение Хамрая ворвавшийся в комнату седовласый Гудэрз.

- Хозяин! - Старый слуга остановился на пороге и схватился рукой за левую половину груди, пытаясь унять одышку. - Хозяин, там... там, наверху... Знамение!

Знамение!

Хамрай вскочил. Охватившее волнение заставило задрожать. Наконец-то! Как долго он его ждал, уже потерял веру, что когда-нибудь оно будет еще раз. Это - настоящее. Не какой-то там чернобородый бахвал, подобно сотням предшественников, бесславно закончивший свое шутовское представление.

Знамение - это надежда.

Хамрай обогнал медлительного старика и словно молодой орел взлетел по лестнице на крышу башни. Там стоял, облокотившись о камень перил, дежурный наблюдатель и глядел в высь, широко раскрыв рот.

В черном бархатном небе, на фоне бесчисленных искорок звезд разворачивалась огромная зеленая спираль - змея Алвисида, сомнений быть не могло. На внутреннем конце светящейся спирали было утолщение и в нем разливалась ослепительная кроваво-алая точка, словно глаз змеи.

Один из потомков Алвисида, но всего третий за полтора столетия, обладающий пусть и скрытой, скованной, требующей освобождения силой, родился. Третий - магическое число. Он должен исполнить предсказание.

К сожалению, сам наследник не может снять заклятие. Но он может вывести из небытия своего поверженного божественного предка. Только Алвисид, как сказано в пророчестве, освободит шаха Балсара и его преданного слугу от опостылевшего воздержания.

Четверо богов не могли убить бессмертного брата - они расчленили поверженного Алвисида и разбросали по миру девять частей его, чтобы никто не смог оживить сына бога. Но Алвисид словно догадывался об этом перед гибелью...

Первого наследника Алвисида Хамрай ждал более ста лет и узнал о нем случайно. Он разыскал его в Британии, когда тот уже принял священный сан. Наследник оказался истинным христианином, и никакие уговоры не смогли заставить его покинуть родную епархию. Магические чары, подчиняющие волю бессильны против наследников бога.

Второй, родившийся в Карфагене, согласился помогать, соблазненный обещаниями и посулами Хамрая. В огненной пустыне он добыл при помощи Хамрая голову Алвисида и Хамрай говорил с поверженным богом. Но наследник погиб в следующем путешествии за торсом Алвисида в угрюмых колдовских тевтонских лесах. Погиб глупо и бездарно, по собственной оплошности. Хамрай запоздало клял себя, что не предостерег от соблазнов и опасностей, что не уберег. Даже алголиане, желавшие возродить своего бога, не сумели помешать гибели наследника Алвисида...

И вот - третья возможность.

Не составило никакого труда узнать, что его и шаха надежда, возможно последняя, - мальчик. Родился в далекой Британии (опять Британия, уже хорошо знакомая Хамраю!), за тысячи миль отсюда. Не ранее как полчаса назад, и сейчас, наверно, истошно орет на руках матери. Или кормилицы: это выяснится чуть позднее.

Огромная змея в небе дружески подмигнула Хамраю кровавым глазом и растворилась в бескрайнем небе.

Пора собираться в дорогу - до Британии путь не близкий!

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЛОТЬ АЛГОЛА *

"Когда ты зорок, как всегда, взгляни:

Не видишь разве их кивков ужасных

И как зубами лязгают они?"

Данте "Божественная комедия"

Глава первая. ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, МЕНЯЮЩЕЕ ЖИЗНЬ

"Нельзя любить и уважать

Других, как собственное я,

Или чужую мысль признать

Гораздо большей, чем своя."

Уильям Блейк

Лес плотно подступал к дороге - словно едешь по узкому и невероятно длинному коридору. Стволы вековых деревьев взметнулись к небу, оставляя для жарких солнечных лучей лишь неширокую щель. В глубине дороги, казалось, тупик - все те же поросшие мхом и лишайником неохватные стволы. Случайный путник неуютно чувствовал бы себя проезжая здесь, за каждым деревом мерещился свирепый разбойник - милосердия не ведающий, с зазубренным о черепа предыдущих жертв топором в волосатых руках.