Любовь, опять любовь

Джойс перебралась к Саре. Энн сказала, что у нее терпение лопнуло, что она оставит Хэла. «Но я же скоро выйду на пенсию. И вы бросите меня одного?» — возмущался он.

Брат приехал к Саре. Без звонка, внезапно. Остановившись посреди гостиной, он вопросил, как будто объявил с высокой трибуны:

— Сара, ты не думала о том, чтобы нам с тобой провести вместе последние годы?

— Нет, Хэл, не думала.

— Ведь ты моложе не становишься, не так ли? Пора тебе покончить с этим дурацким театром. Мы могли бы купить домик в Италии или во Франции.

— Нет, Хэл, нет.

Он стоял статуей, возмущенно уставившись куда-то в ее направлении, вытянув вперед руки ладонями кверху, демонстрируя всем своим видом, как все к нему жестоки и несправедливы. К нему, всегда правому, во всем безупречному. Младенец-переросток с кругленьким брюшком, аккуратным ротиком, предъявляющий претензии на всю ее оставшуюся жизнь, но не видящий и не желающий ее видеть. Сара подошла ближе, остановилась на расстоянии одного шага, чтобы он смог наконец увидеть, с кем разговаривает.

— Нет, нет, Хэл. Нет. Ты слышишь меня? Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Окончательно — нет.

Его губы болезненно искривились. Он развернулся, как будто сонно, неуверенно, и поплыл к выходу, восклицая:

— Чем я им всем так насолил? Скажите мне! Скажите! Кто-нибудь может меня просветить, чем я им всем не угодил?

Энн сняла квартиру, Джойс переехала к ней.

Бриони и Нелл возмутились и не желали общаться с матерью и сестрой. Они объявили, что выйдут замуж за своих бой — френдов, но отец плакал, умолял не покидать его. Обе поняли наконец, каким защитным экраном служила для них мать, сколь многого они попросту не замечали. Гордость не позволяла им сразу примириться с матерью, они утверждали, что та скоро опомнится. А Саре досталась роль посредника, почтового ящика.

— Что мама сказала, когда узнала, что мы с ней больше не будем разговаривать?

— Она сказала: «Ну-ну… Но когда девочки поостынут, напомни, что у них есть номер моего телефона».

— Нахальство какое! — возмутилась Бриони.

— Так ей и передать?

— Сара, ты на чьей стороне?

Нелл, примерно через неделю:

— Ну, что они там делают?

— В смысле — чем занимаются? Мать работает, как обычно. Джойс готовит на двоих. И пытается учить испанский.

— Джойс готовит! Да она яйцо сварить не сумеет.

— Теперь готовит.

— И уверена, что со своим испанским найдет работу?

— Я только сказала, что она пытается учить испанский.

Сара не сказала, как расцвела Энн. Сколько она помнила жену своего брата, та всегда оставалась раздраженной, страдающей, изможденной. А сейчас Энн и Джойс выглядели как девушки-сестрички, вылетевшие из родительского гнезда и начинающие самостоятельную жизнь. Они охотно общались, болтали, дарили друг другу мелочи, устраивали мелкие приятные сюрпризы. И хихикали, смеялись, хохотали…

Бриони:

— А что говорит Джойс? Она хоть что-нибудь говорит? Небось по уши довольна сама собой.

— Да, верно. Она говорит, что все ее мечты сбылись.

— Вот-вот, мы так и знали!

— Что вы знали?

— Ее мечты. Джойс всегда хотела захапать мать целиком для себя одной.

— Но, Бриони, постой, погоди… Не воображаешь же ты…

— Что? — Бриони настроилась агрессивно.

— Не думаешь же ты, что Джойс и в самом деле останется дома.

— Как? Почему? А как же?

— Потому что ей снова надоест… приестся…

— Ой, что ты, тетя…

— Она опять уйдет, опять вернется… И все вернется на круги своя.

— Но это же… несправедливо, — обиделась Бриони.

Посылка с письмом от Элизабет. В письме известие, что, когда сосед ее, Джошуа Брутон, завершит бракоразводный процесс, она выйдет за него замуж. Стивен, конечно же, упоминал соседа. Она, Элизабет, знала Джошуа всю жизнь, и их земли очень удачно граничат. Она заверяла Сару, что традиция увеселений не отомрет, хотя она и не сможет отдавать этим мероприятиям столько энергии, сколько Стивен. О Норе Элизабет не упоминала. В посылке оказались картина, висевшая на стене в спальне Стивена, и фото.