Любовь Панка

— У него нет причин для этого. Он тебе не нужен, и он это знает. Он сказал Тому и Дэниелу, что знает, что ты не играешь. Сказал, что каждый раз, когда он лезет целоваться, ты отстраняешься. Ты должна сидеть и ждать, пока этот мудак не станет сексуально привлекательным? В таком случае, устраивайся поудобнее, дорогая, потому что этого не произойдет. Он не проснется в один прекрасный день и не станет трахабельным. По крайней мере, не для тебя. Пора двигаться дальше.

Я перестала грызть губу и начала барабанить по колену. Все было отброшено назад. В животе поселился ужас. У меня было ощущение, что сейчас все пойдет наперекосяк, и я не знала почему.

Мы с Алексом встречались, но ни разу не целовались.

Как такое могло случиться? Я была единственной неудачницей, которая была способна встречаться с парнем, не имея при этом никаких преимуществ.

— Почему ты до сих пор не поцеловал меня? — проговорила я. По моим щекам разлился жар, но я все же взглянула на него.

Он улыбнулся одной из своих опустошающих, ленивых улыбок. Улыбка говорила о том, что он ждал этого вопроса. Терпеливо ждал.

— Просто. — Он прищелкнул языком. — Ты сказала мне не делать этого.

— Конечно, ты знал, что я просто нервничаю.

— Я вообще-то в прямом смысле этого слова.

— Ты - заноза в заднице, — возразила я. — И это тоже.

Молчание.

Он собирался заставить меня попотеть за это. Никаких сюрпризов.

— Ну, в общем, я передумала, — объявила я, высоко подняв голову. Он выигрывал, и я это знал. Это была игра разума. Безобидная, конечно, но все же игра ума.

Я сделала мысленную пометку не позволять ему выигрывать во всех наших маленьких играх. Потому что я подозревала, что с Алексом их будет очень много.

— Принято к сведению. — Алекс коротко кивнул. — Эй, — сказал он, когда мы обогнули парк, который с задней стороны омывался лесом, а с передней - морем, и был на самом деле очень красив. — Вопрос к тебе.

Я вздрогнула. Алекс искал место для парковки. Это действительно происходило. Я приду как подружка Алекса. И Райан будет там. Он все еще не отвечал ни на мои звонки, ни на сообщения.

—Чем ты хочешь заниматься? Например, когда вырастешь? — спросил Алекс.

Выйти за тебя замуж, подумала я.

Родить тебе детей, - уточнила я. Хотя, может быть, только одного. Я не знаю, хочу ли я больше одного ребенка. И это прекрасно, потому что ты экологически грамотный человек и, наверное, уже знаешь, что мир страдает от перенаселения, и один - вполне приемлемое количество детей.

Я знаю, что вы сейчас скажете, и я согласна - я была совершенно счастливым подростком.

Я немного подумала. Я хотела заниматься самыми разными вещами - стать ветеринаром, врачом без границ, журналистом-расследователем.

Но в глубине души - я имею в виду очень глубоко, невероятно глубоко - я знала, что буду писателем.

Не желала, не думала, не подозревала, а знала.

Я даже не писала. Во всяком случае, не регулярно. Иногда - не часто - я делала записи в модном дневнике, который мама подарила мне на один из дней рождения. Но я никогда не стремилась к этому. Мне больше нравилось переживать жизнь, а не писать о ней.

И все же осознание того, что я собираюсь зарабатывать этим на жизнь, было чем-то настолько абсолютным, настолько острым, что оно было в моей крови. В моей ДНК. Я хотела, чтобы мои слова вызывали у людей чувства. Заставить их почувствовать, что мир остановился на незнакомой, чужой автобусной станции, и пора отправляться в приключение. Открыть новый континент, новое королевство, которое будет принадлежать только мне.

— Думаю, я стану писателем, — сказала я. — А ты?

— Дантистом. — Удивленно сказал Алекс.

Это было прагматично и - прошу прощения у всех стоматологов - немного не вдохновляюще для такого парня, как Алекс. Я представляла себе, что он может заниматься чем угодно: быть фотографом в National Geographic, альпинистом или, может быть, главным редактором раздела культуры в The Guardian. Что-то передовое и необычное. А не... заглядывать людям в рот целыми днями и получать за это хорошие деньги.

— Правда? — Я наклонила голову набок. Он кивнул, его светлый ирокез покачивался вместе с ним.

— Это то, чем хотели бы заниматься мои родители. У меня и оценки для этого есть. Это надежная работа. У людей всегда есть кариес, верно? Благодаря гребаной нездоровой пище. Хорошие часы. Хорошая зарплата.

— Это... — Я замялась, нахмурившись. — Не очень-то похоже на панк-рок.

— Да, но это дерьмо не вечно. — Он захихикал, сверкнув своими волчьими белыми зубами. Я поняла, что он имел в виду. Это осторожное бунтарство. Свободный пропуск, который мы давали себе, чтобы выходить за рамки. Музыка.

— Ты достаточно умна, чтобы понять это. К тому же, дипломы о высшем образовании превращаются в дерьмовую работу для белых привилегий с дерьмовой зарплатой. Я не собираюсь через два десятка лет жить в захудалой однокомнатной квартире в Бруклине, работать фрилансером в провальном журнале и кормить себя всякой ерундой, так что это мой выбор.

— Ты говоришь как взрослый человек. — Я вздрогнула.

Он улыбнулся.

— Это нормально - быть обычным. Не все вырастают рок-звездами.