Любовь плохой женщины

Уэверли, шотландский дом Горстов, был выбелен известкой и покрыт шифером. В полном одиночестве, с упрямым достоинством, он стоял на крутом морском берегу. К пустынному пляжу спускалась извилистая неровная тропа. Низкая стена, сплошь покрытая желтым лишайником, отмечала границы собственности, но в остальном сад мало отличался от окружающих его акров топкого дерна, приморской смолевки, лекарственной ложечницы и армерии. Скрипучие ворота, когда-то выкрашенные зеленой краской, в два раза выше забора, бесцельно и неустанно заявляли о территориальных правах. За ними кто-то начинал строить сад камней и ракушек, но бросил затею не закончив. В Уэверли десятилетиями ничего не сажали, но, должно быть, ветер занес сюда семена из садов и огородов других людей. Так появилась мальва. И так же, наверное, появились заросли чего-то похожего на капусту. В кирпичной пристройке гнилые шезлонги и рваные тенты на деревянных рамах служили пристанищем для колоний крохотных пауков.

Сам дом был обставлен скудно, в основном аскетической деревянной мебелью, призванной выстоять против налетов платных постояльцев. Тон задавали вощеные деревянные полы, истертая плитка и простые, износостойкие ткани. В кухне и старомодной судомойне, расположенной в полуподвале, стоял сырой, неистребимый запах грибов. Но если стать в нескольких шагах от одного из окон, выходящих на море, то видно было только небо.

По ночам Джуин лежала без сна и слушала, как наступал и откатывался прилив, как волны вздыхали на берегу и оборачивались вокруг подножия утесов и как потом океан забирал их обратно к себе.

«Надо будет написать в Даунсайд», — решила Джуин в понедельник утром, лежа под простыней. Она прогуляется вдоль берега до местного отделения почты и выберет на витрине симпатичную открытку, более или менее точно представляющую этот райский уголок. Потом она сядет на берегу, напишет дружеское письмо на имя миссис Саутгейт и опустит его в почтовый ящик. Как бы она хотела, чтобы можно было взять с собой кусочек Уэверли и поделиться им со всеми ее старыми дамами: Мэйбел Флауэрс и Верой Солтер, мисс Читти и мисс Армитидж…

Когда снизу из кухни стали доноситься голоса, когда бряцание железной сковороды о плиту эхом разнеслось по дымоходу до самой трубы, Джуин решила, что пора вставать. Горсты садились завтракать все вместе — эта необычная для Джуин традиция со временем стала ей нравиться. Дома же она обычно ела, поставив тарелку на колени, в компании лишь телевизора и Маффи. А вот соблазнительным шепотом заявил о себе жарящийся бекон, и Джуин повторила про себя торжественную клятву не есть его.

Буквально перед самой поездкой в Шотландию Джуин решила стать вегетарианкой (ни кусочка мяса больше не коснется ее губ!). Элли сочла это признаком упрямства. «Ты просто вредничаешь, — обвинила она дочь. — Мне в Италии не будет ни минуты покоя при мысли о том, что ты причиняешь Джеральдин лишние хлопоты. Какая же ты все-таки эгоистка!» Но решение Джуин не было поверхностным: оно основывалось на ее новой философии. Ведь не было никакой гарантии в том, что в следующем своем воплощении на Земле Джуин, несмотря на все свои усилия, на запланированные ею добрые деяния, не окажется свиньей (породы темворс, мидл-уайт или глочестерская олд-спот), которую потом засолят и нарежут ломтиками. А что касается Элли или, например, Тревора, то существовала довольно высокая вероятность того, что они в следующей жизни воплотятся в коров и закончат жизнь в морозилке универсама порционными кусками, упакованными на подносах из полистирола.

Однако сообщение Джуин о том, что она поклялась не есть мясные продукты, сделанное за ужином в пятницу, вызвало гораздо меньшее неудовольствие Джеральдин, чем золотое колечко в носу девочки. Оно напоминало о глочестерских свиньях. Джеральдин так и сказала, что кольца в носу носят только свиньи. Свиньи и примитивные люди, от которых большего нечего ожидать.

— Следующий пирсинг, — заявила Джуин, ничуть не смутившись и беря второй кусок хлеба, — я сделаю на пупке. Когда накоплю достаточно денег.

— Я бы с удовольствием посмотрел на результат, — высказал свое мнение Доминик.

Ох, как же ей надоел Доминик Горст! Его бесконечные шуточки ужасно раздражали. Откинув простыню, Джуин соскользнула с кровати и подошла к окну, чтобы постоять в ночнушке на нагретых солнцем досках пола, в озерце бледного света.

Внизу на берегу она увидела Доминика. Он и Маффи выделывали такие курбеты, что казалось, будто земное притяжение для них не существовало, будто они умеют летать — пусть недалеко и невысоко.

Джуин наблюдала за тем, как Доминик побежал в море, поднимая облако водяных искр, и нырнул в буруны — при одной мысли о ледяных объятиях воды у Джуин перехватило дыхание. Маффи же исступленно гонялся за озорными волнами, выпрыгивавшими на берег.

Смотреть, как скачет и лает ее собака, было так радостно, что эмоции переполнили Джуин. Она схватила кота Гарфилда — отвратительную мягкую игрушку Люси — и растроганно прижала его к груди.

— Джуин! — раздался позади нее голос, хриплый после сна.