Любовь плохой женщины

— О да, полностью согласна. Да, Элли, так в чем же дело? Что-нибудь случилось? По какому поводу ты приехала? Мне ведь час назад надо было быть на работе.

— Браки распадаются. Один из трех, по последним подсчетам. Это происходит сплошь и рядом.

— Я договаривалась с Джанет на половину десятого.

— Зачем? В такую мерзкую погоду в саду нечего делать.

— Как раз наоборот, сейчас самое время, пока все живое спит, заложить новые клумбы и бордюры. И мне надо было кое-что посеять. И обрезать кусты. И вообще мне нужны деньги.

— Как это ужасно, что тебе приходиться жить в таких стесненных обстоятельствах.

— Ничего подобного. У меня не стесненные обстоятельства. Я просто зарабатываю, как и все остальные, вот и все.

— А вот мне платят сумасшедшие деньги почти ни за что: за то, что раз в две недели я крашу ногти на ногах. В этом смысле мне будет очень стыдно видеть, как покинет нас эта Дон.

— Так она уходит? — удивилась Кейт.

— Ага. И очень скоро, — уверила ее Элли.

— И как она к этому относится?

— О, она еще не знает. Для нее это будет сюрпризом. Мой рождественский подарочек.

— Что-то я не понимаю.

— Конечно. Ты и не поймешь. Слушай, ты не хочешь эту последнюю плюшку? Жаль ее выкидывать, придется съесть, хотя я знаю, что она отправится прямо на мои бедра. Кстати, я где-то прочитала, что сахар очень помогает от приступов паники. Кейт, как только почувствуешь панику, тут же набивай рот пирожными.

— На самом деле я не очень люблю сладкое. И поэтому мне, в отличие от тебя, не приходится придумывать себе оправдания.

— Как тебе будет угодно. — Элли повертела плюшку в руках, рассматривая ее, вглядываясь в ее смородиновые глазки. — Наверное, я могла бы уйти от них, потребовав компенсации. Да-а, вот бы они разорились! Я бы подогнала к кассе мебельный фургон, загрузила бы трофеи и удалилась в направлении заката. Но если приходится выбирать между сумкой Фортуната[60] и удовлетворением от вида Дон, собирающей свои пожитки в черный мешок для мусора, то выбор однозначен.

— Ты так уверена?! — поразилась Кейт.

— Да, все это решено и определено. Ну или почти. Подробности услышите позднее. При нашей следующей встрече. Только вряд ли мы увидимся до Нового года. У меня как раз начался сумасшедший водоворот вечеринок. Слушай, Кейт, я бы рада остаться на весь день и предоставить в твое распоряжение оба свои уха, чтобы ты могла излить мне свои беды и печали, но к двенадцати мне надо быть в офисе.

Кейт уже открыла рот, чтобы возразить против такого злостного искажения фактов, но слов, соответствующих случаю, не нашлось, и рот пришлось захлопнуть.

— Ты бы прислушалась к тому, что я тебе говорю, — выдала последнее наставление Элли, оборачиваясь, сопротивляясь Кейт, выпроваживающей ее на крыльцо. — Не усложняй. Получай удовольствие. Не давай воли чувствам. До тех пор пока ты все держишь под контролем, нет никакой нужды прекращать отношения с Джоном, ты согласна? Так, мне надо бежать. Пока. Веди себя хорошо. И не делай ничего, что не стала бы делать Элли.

Три минуты — это почти ничто, если ты опаздываешь на поезд. Этого времени едва достаточно на то, чтобы сварить перепелиное яйцо. Трехминутный секс не доставил бы большого удовлетворения, закончившись, едва успев начаться. За три минуты никто не сумел бы пробежать милю… кажется. И все же три минуты ожидания, когда произойдет химическая реакция, сто восемьдесят секунд наблюдения за «окошком результата» (станет ли оно фиолетовым, не перевернется ли вся твоя жизнь) — это поистине бесконечно, мучительно долго.

Наоми учащенно дышала, вчитываясь в листок с инструкциями. Требование подержать абсорбирующую полоску в моче в течение десяти секунд вызывало у нее отвращение. Потом влажную полоску надо было вынуть и ждать, барабаня пальцами по краю раковины, ждать, пока истечет положенное время. Наоми оглядела крохотную ванную, попробовала отвлечься, но ее внимание неизбежно возвращалось к тесту, к волшебной палочке, которая внезапно — да, как по волшебству — стала менять цвет. Фиолетовая черточка расползлась, вылезла за границы «окошка результата» и, как и было обещано в инструкции, достигла отметки «положительный результат». Кровь прилила к лицу Наоми, и она почувствовала, что тоже изменилась в цвете.

В ее моче в некотором количестве присутствовал хорионический гонадотропин, если потемневшая полоска говорила правду. Другими словами, Наоми была в интересном положении. Ей надуло ветром. В самом конце ее репродуктивного периода ее печка испекла булочку.

«Кому я могу позвонить, — спрашивала сама у себя инструкция, — если у меня есть вопросы?» И тут же давала себе ответ: Сюзан Скотт из гинекологической исследовательской лаборатории в Фолкстоуне, Кент, в рабочее время.