Любовь по алфавиту

Максим припарковался возле дома, но вышел из машины не сразу. Долго смотрел в одну точку, прокручивая каждую секунду неожиданной встречи. Очень надеялся, что ему удалось скрыть, как при виде Кати дрогнули руки, перехватило дыхание. После смерти матери он стал каким-то особенно эмоциональным, слишком обнажилось сердце. А тут еще и такое. Он погрузился в воспоминания, а опомнился лишь когда понял, что уже замерз. Зашел домой, бросил ключи и телефон на тумбочку в прихожей.

– Привет, Катенька, ты где, моя девочка? Я вернулся домой!

На голос выбежала маленькая разноцветная кошечка и начала тереться о ноги. Максим взял ее на руки, прошел в комнату и включил случайный канал, лишь бы разбавить отсутствие звуков в этом идеальном, но практически лишенном жизни холостяцком пространстве, где никогда не было ни семьи, ни детей, о которых так мечтала его хрупкая мама. Лишь его пушистая подруга.

На тумбочке в это время завибрировал телефон. Но его дребезжание Максим не услышал из-за игравшей по ТВ музыки.

Если бы

Если бы я стала более домашней,

каждое утро выбирала бы новый уютный костюмчик,

в котором провожала бы тебя на работу.

Жонглировала сотнями рецептов супов и котлет «как у мамы»

(кстати, сделанных по ее секретам, она сама поделилась),

имела бы армию специй и разных тарелок,

расставляла кружки ручной работы, с теплом тихонько вздыхая «Сама сделала».

Если бы я была тонко чувствующим созданием,

вся такая неземная, непонятно, с какой звезды упавшая.

С запястьями-веточками, прозрачной кожей и томным взглядом,

хоть сейчас заноси в Красную книгу.

Категорически не приспособленная к этой унылой земной жизни,

иногда прямо тебе в руки падающая во внезапный обморок –

ведь здесь так отвратительно, так издевательски душно!

Готовая цитировать Пруста в оригинале,

пока в маленькой сумочке абонемент в филармонию.

Если бы я была возмутительно женственной,

до того, что даже водитель маршрутки хотел бы открыть мне дверь,

пока я туда входила бы по-королевски.

Хотя какая маршрутка, что я.

Такую женственность надо катать

на суровой большой машине,

где она будет еще сильнее заметна.

Всегда носила бы платья,

чулки обязательно на подвязках,

а дома стоял бы маленький туалетный столик,

на котором сплошь флаконы духов.

И, конечно, держала осанку, воспитанную балетом.

Если бы я была гораздо интеллигентнее,

на грубости реагировала бы «Но позвольте же, дорогая»,

никогда не смеялась громко.

Обязательно бы поселила в квартире редкую семейную ценность

(а вот эту вазу моей прапрабабушке подарил сам Феликс Юсупов),

и ни за что не повышала бы голос,

а в гневе могла бы лишь сильно теребить нить натурального жемчуга

(не швырять же в вас, мон ами, императорский фарфор).

Если бы в своей жизни

я не теряла так отвратительно много,

людей, надежд, перспектив и желаний,

то прикипать к окружающим могла бы гораздо сильнее,

а заодно быть твоей любящей тенью.

Такая, знаешь, жена декабриста, только на современный укороченный лад.

Не в Сибирь, так хоть на рыбалку,

в походы, в гараж, и на курсы игры на гитаре.

Если бы на моем теле

не было карты звездного неба,

где вместо звезд сотни маленьких родинок,

словно корица, просыпанная на меня сверху совершенно случайно.

Карты, где ты ежедневно видишь

наше полное событий будущее

и даже будущее наших детей.

Если бы я умела

притворяться другим человеком,

изображать забавную глупость (про нее

кто–то когда-то решил, что это демонстрация женской мудрости),

играть по придуманным правилам

и подстраиваться под общество,

то это была бы не я,

и ты бы меня не любил.

Жемчужина

Воплотись Алиса в этой жизни предметом мебели, она могла бы стать потрясающим диваном. Фантастически удобным, мягким, уютным. Таким, с которого бы и вставать не хотелось. Люди наверняка с удовольствием отдавали бы огромные деньги, лишь бы этот волшебный диван красовался в их доме. Всячески за ним ухаживали, отгоняли хвостатую живность, стремящуюся поточить об него свои когти, и хвастались им перед гостями.

Но на фабрике воплощений Алису определили на людской конвейер. И она воплотилась человеком. Очень, надо сказать, милым, красивым и замечательным. Но, к сожалению, в человеческом мире мягкость, уютность, отзывчивость и доброту (которыми Алиса была наполнена по самую макушку) часто путают с мягкотелостью. За них не платят, а стремятся попользоваться бесплатно. Отхватить кусочек, не предложив даже маленькой монетки взамен. Ну а что, от нее же не убудет? Всего-то взял чуть-чуть времени, немного внимания, да заботы с добротой пару ложечек урвать.