Любовь по имени Тала

В море жить должна? То это в зверя превращенье

Восприняла бы, как награду.

Но долго ведьма не рыдала,

Коль решила она банду в своём дворике

Созвать. Раз на «подвиги» толкала мысль дочурку

Отыскать. И хоть смешон наряд мужской, в штанах, тельняшке

С полосой, с пером нелепейшая шляпа, но страшный лик имела Ряба. Ведь Сундучок-то был вторым судьбы ударом запрещенным. Но кар наслав

Рабам своим, винить не стала Дору в краже. «Кто-то с разумом

Здоровым спер сундук, унёс подальше.» Так вот думалось

Рябой. И забыв о Доре с Талой, за дурной в погоне

Славой, иной пленилась маятой.

На крыльцо вскочила бабка.

В руке протянутой её была зажата птичья

Лапка. И вскричала: «Эй, тварьё! Наведу на вас я порчу!

Если вы, ценя покой, воспротивитесь сей ночью нестись к дальнему

Причалу, где мой фарт стоит златой! Кто имеет, недоумки, опыт, навыки к Штурвалу? Поднимите свои руки, коль нуждаетесь в награде.» Так

Взвились в верх четыре ручки. То, приняв вид знакомый банде,

Отозвались Гай и Кет. Но над ними тут же тучки злобный

Взгляд навёл старухи, когда б ждала прямой ответ.

Ряба

–Кто о них имеет слухи? Кто такие, кто мне скажет?

вор

– Свои люди, знатны воры! С ними я б пошёл на дело.

Мастерство еще покажет нам чета, на хитрость скоры.

Доверять им можешь смело.

И влезть в доверье её банды не лишила

Ведьма шанца. Так ещё два оборванца стали членами

Команды. И отбили они судно, напав на стражей очень шумно. И понесло Корабль ветрами под флагом черным да с костями. И видел с моря злой Трактирщик, как его собственность горела, (на лоне града мерзкий

Прыщик). Когда б вот только Кэт успела?

XX

А на коралловой горе Тин

В владыкой уж прощался, в путь собравшись

На заре. И вновь ответственный трудяга свои исполнить

Долг старался. Но теперь он был спокоен. Покорил же сердце мага

Подвиг жертвенный слуги. И то, что Бон смертельно болен, напрягло ему Мозги. И молвил он: «Растёт в долине в голубой, волшебной глине,

«Плод утраченных годин». И только он герою нужен, только

Он спасёт один». И вскоре Тин был им нагружен. И нёс

Гирлянду он зубами ну с очень крупными плодами.

Листар

– Как поразил слуга меня! Не грех

Такому и помочь, коль он по духу нам родня.

Плоды, сын, надо истолочь, затем поджечь и чтобы

Дымом клубило в кубрике закрытом. И в волшебстве пусть

Спит старик. Но Чарльза к чуду не пускай! Не то сразит младенца

Крик, иль, что похуже приключится. Шагнуть ведь может и

За край, коль раньше вздумалось родиться. Как подышит

Герцог смогом? Скинет сорок он годочков. Что для

Доры было б шоком, не хватало б ей сыночков.

Тин

– А не кинется вдогонку в молодую плоть и мука,

Не желая встать в сторонку?

Листар

–Да поверь, уж навсегда

Будет с мукою разлука. Отнимает плод

Года, но оставит память он. Но тем же будет «награждён»

Распахнувший тьме врата. Бон-то зло перешагнёт,

Но вернётся страсти гнёт.

Тин

– Это значит к Рэле-душке? И обряд сей повторится

Здесь тобою, да при мне?

Листар

– Ты считаешь тьме «подружке», я совсем

Дам возвратиться?! Как же вздор сказать ты мог? Мне

Ли быть на стороне духа злобного, сынок? Не уходят в никуда

Ни заклятья, ни проклятья, коль от жертвы Света сила отогнала навсегда.

Вот тогда болезнь, несчастья и конечно страсти гнёт. Всё, что ведьма Попросила, ей же Мрак всё и вернёт. Отправляйся, сын, в дорогу.

Ты устал, мой мальчик, знаю. Но к смертельному порогу

Благородство не пусти. Бон подходит уже

К краю, поспеши его спасти.

XX1

Кружил, задумавшись, дельфин,

Коль думать было так угодно. Но, видя всполох

Средь глубин, он вдруг рванул к нему охотно. И как же был

Растроган он, когда б вскричал: «О, как польщён! Явленьем высшего

Судьи, владыки мира и любви!» И, приблизившись волшебник, видит, как Раздулся дух, чтоб улыбнулся собеседник, неимоверно он разбух.

Смешной двойник пред ним явился, сверкал прозрачный

Да искрился, и они поплыли рядом.

Листар

– С надеждой ждал визит я твой, когда вода вдруг стала ядом,

Но и победы даже радость ты разделить не смог со мной.

Свет

– Решал я мыслей многогранность,

Ведь это я, хранитель света, врагом был бездне

Изначально. Рабыней стала бы планета, взгляд когда б

Мой неслучайно не замечал за грань шажок

Дозволенного Мраку.

Листар

– Но на гранитный бережок

Мне не понять её атаку. К чему ей, с манией

Величья, тщеславием набитой тьме, к себе любимой

Видеть безразличье, томить себя в безжизненной

Тюрьме? Кто ж поклоняться будет ей, коль

Уничтожится злодей?

Свет

– Нет, не гибельный восторг Мраку чудился у скал! Со мной

Ведя безумный торг. В какой уж раз меня он испытал!

Листар

– Значит там ты был, владыка? Отчего же не пресёк,

Допуская бездны рыка? Добыть младенца ты же мог.

Свет

– Тонка, невидима бывает,

Граница между тьмой и светом. И Мрак

Себя тем забавляет, внушая гибельным советом

Закон нарушить невзначай. Ведь не заметил даже сам, как

Ты попал к нему в капкан. И впредь меня не огорчай! Не забывай, о чём Скажу. Я сам закон! И им я дорожу. Когда б принёс я не конфетки, но боль и Страх невинной детке, закон нарушил бы любви. И эта капелька крови Злодеем сделала б меня. Меня! На ком ни пятнышка изъяна.

Но не бывает мной неждана тьмы мышиная возня.

Листар

– Я б не назвал это возня, скорее тайная война.