Любовь по науке, или на практику в другой мир

— Ты ведь сама любишь называть все своими именами, — улыбнулся Гарон, явно заметив мое смущение. — Ты хотела моего… признания. Вот оно. Теперь ты все знаешь. И я знаю… я же не слепой. Так вот, я уверен, что наши чувства сильнее! Но я не уверен, что ты не сойдешь с ума от тоски по истинному, если выберешь меня! Или что тебя не сведут с ума сомнения… Ведь… Подожди! — он приподнял руку останавливающим жестом, видя, что я хочу возразить. — Ты скажешь, что тебе наплевать на истинность и твоих истинных, которых целых четыре. И это было бы правдой, я бы не волновался, если бы речь шла только о мальчишке-принце, поющем бессмертном и даже беспардонном юноше-тэрине. Но, как мы знаем теперь, истинность истинности — рознь… Думаешь, я не знаю, что Гарвер действительно импонирует тебе? Что ты ощущаешь в нем нечто вроде «он может быть тем самым»? Он может заменить меня. С ним будет хорошо… На него можно опереться. Да, Маша, я знаю, что это так! В случае с ним эта пресловутая «истинность» заработала! Завтра в эксперименте с бейарией мы узнаем, чья истинность больше. Но я не сомневаюсь, что его. Выходит, у тебя действительно есть истинная пара, — опять горькая усмешка. — Вот скажи мне… скажи честно… можешь ты, положа руку на сердце, твердо сказать, что никогда не пожалеешь об упущенной возможности быть с ним, если я прямо сейчас заберу тебя себе?! — глаза Гарона неожиданно сверкнули, и он протянул ладонь в сторону моей кисти, безвольно лежавшей на столе. И отдернул.

А я поняла, что…

Он может говорить, что угодно. Убеждать меня — в чем угодно. Но сейчас он хочет, чтобы я сказала: «Да, я никогда не пожалею о Гарвере, если мы с тобой будем вместе с этого момента и навсегда». Он хочет, надеется, что его страхи — пустое.

Но есть одна беда.

Он прав! Мое сердце на девяносто процентов выбирает Гарона. Оно принадлежит ему с того момента, как увидела его. Но есть еще десять процентов… И эти десять процентов пропитаны Гарвером. Его неожиданным теплом, его безусловной решимостью, его жарким летящим духом свободного дракона. В этих десяти процентах звучит гитара, а не оркестр под руководством Гарона.

Где-то на заднем плане мне и сейчас думается, что с Гарвером уже было бы все понятно. Было бы спокойнее, надежнее, мы бы уже летели над лесами и полями или смеялись бы где-нибудь в хрустальном гроте.

Я сглотнула. Необходимость решать, то есть дать ответ, который решит все, ударила внезапно.

Гарон дает мне выбор сейчас. Прямо сейчас. Успокоить его — и успокоиться в его объятиях (и закрыть отбор, конечно). Или нет. Признать его правоту.

— Откуда ты знаешь… про Гарвера? — спросила я вместо ответа.

Потому что еще не знала, что сказать.

— Чувствую, — пожал плечами Гарон. — А еще я знаю, что он подловил тебя после той нашей не самой удачной беседы. И… утешил. Весьма продуктивно утешил.

— Да ничего не было! — оскорбилась я.

— Милая, я не говорю, что он утешил тебя в том смысле, в котором ты подумала, — улыбнулся Гарон. — Утешил в буквальном смысле: дал тепла и радости, успокоил эмоции, дал опору и надежду после того, как я… разбил тебе сердце — будем называть все своими именами.

— Вовсе и не разбил! —снова оскорбилась я. Это уже было слишком! Не настолько же называть своими именами то, что… неприятно для женщины. Даже унизительно. И тут меня осенило: — Подожди, Гарон… Ты ведь специально это делаешь? Провоцируешь, бесишь меня?! Чтобы я ответила тебе «нет», отбор продолжился, и ты был спокоен, что я не сойду с ума от тоски по истинному, если выберу тебя… Так ведь?!

— Да, — серьезно кивнул Гарон. — На самом деле мы проводим отбор, чтобы ты прошла все муки выбора сейчас. И выбрала с полным пониманием. Выбрала того, с кем точно не будешь страдать по потерянному. Не будешь сомневаться. А значит, не погибнешь и не сойдешь с ума. Проклятье, да пойми ты, я должен быть в этом уверен! Я… я не могу потерять тебя! Вернее — не могу потерять тебя так… обрести, а потом потерять оттого, что эта проклятая истинность все же работает!.. Но сейчас я не провоцировал тебя. Просто пойми, я сам на пределе! Эта история выматывает тебя. Но и меня она выматывает. Поэтому я больше не желаю играть в игры и называю все своими именами, как оно есть. В твоей внезапной сильной любви ко мне нет ничего постыдного, равно как нет ничего постыдного, что я полюбил юную девушку из другого мира! Просто хочу, чтобы ты сказала мне… Я ведь тоже могу ошибаться… Маша, милая, — его рука снова скользнула к моей и накрыла ее.

Жарко, крепко. Он наклонился ко мне через стол, на мгновение даже показалось, что сейчас начнет целовать. Прямо здесь и сейчас, и столик не будет ему помехой.

Горячие мурашки разбежались от его ладони вверх по моим рукам, прямо в сердце. Все тело словно облило кипятком. Голова сладко закружилась. Я замерла, погружаясь в вихрь, что рождался из слов и прикосновения Гарона.

«Вот оно как у нас с ним… А что будет, если мы и верно будем вместе?!» — пронеслась в голове растерянная мысль.