Любовь по обмену (СИ)

Пение и многократное проговаривание текстов — полезная практика для изучающих язык. Лучший способ изучения — это погружение в среду. Прогулки по улицам, чтение надписей на вывесках, подслушивание случайных обрывков диалогов в толпе. — Джастин отрывается от стола и делает несколько шагов, пытаясь унять свое волнение. — Я постоянно тренирую произношение. Пытаюсь управлять своим акцентом, бороться с ним, но иногда все равно слышу русскую речь и почти ничего не могу понять. Становится обидно, ведь я столько работал. Тогда моя девушка успокаивает меня. Она говорит, что с английским у нее также бывает.

Он останавливается и смотрит прямо на меня. Присутствующие дружно поворачиваются в сторону его взгляда, и я неумолимо краснею.

— Когда я смог произнести первые три слова вместе — это было настоящим счастьем. И эти три слова тоже были для моей девушки — «я тебя люблю». — Джастин смеется и посылает мне воздушный поцелуй.

— Русские студенты тоже внесли в мое образование больше, чем я сам. — Продолжает он. — Я теперь знаю и плохие слова. Не спрашивайте, какие. — Опускает голову и смеется, когда Поль начинает снова аплодировать. — Здесь и дружба другая. Она не ограничивается случайными встречами, здесь все постоянно на связи. Это здорово. — Американец снова бегло оглядывает зал. — У нас незнакомые люди общаются друг с другом на улице, они улыбаются и открыты к диалогу. И это совершенно нормально. Здесь по-другому. Да. Но каждый суровый на первый взгляд русский непременно оказывается настоящим добряком.

Он снова подходит к столу и проводит пальцем по гитаре.

— Многие в Америке думают, что все в России хотят победить США, но я еще не познакомился с кем-либо, кто хотел бы больше, чем просто узнать нас, понять, познакомиться с нашим бытом и просто нормально общаться. — Джастин берет инструмент. — Папа моей девушки обычно зовет меня к телевизору со словами: «Посмотри, что ваш Трамп делает!» и добавляет свое фирменное «идрон-батон». Никто не знает, что это значит?

По аудитории прокатывается новая волна смеха.

— Здесь холодно, но люди теплые, душевные. Здесь нет ничего плохого — только непривычное. А плохие вещи — они одинаковы везде: и здесь, и у нас. Я ем традиционную русскую еду, вижу, как живут обычные люди в России. — Он прижимает гитару к груди и смотрит в зал. — Моя русская мама варит мне пельмени и делает пирожки. Очень полюбил их. Ну, и маму, и пирожки. — Улыбается, глядя на меня. — Так о чем это я? В общем, мы договорились, что не будем говорить о политике, но все равно это делаем. Россия — важная страна с красивой, сильной историей. О ней постоянно пишут и говорят в новостях. Теперь я учу русский язык и могу узнавать о России самостоятельно. Это очень важно, потому что так я могу создавать свое собственное мнение. А еще я учил русский, чтобы узнать, о чем поется в одной красивой русской песне.

Его руки проходятся по струнам. Еще и еще. Рождая красивую, до боли знакомую мелодию. Через секунду, он уже поет с уже привычным мне акцентом:

Я вижу, как волны смывают следы на песке,

Я слышу, как ветер поет свою странную песню,

Я слышу, как струны деревьев играют ее,

Музыку во-о-олн, музыку ветра.

Мы слушаем песню, и она пробирает до костей. Невозможно сопротивляться его обаянию. Меня затягивает в водоворот эмоций, я слушаю и уже не вспоминаю о проблемах, о Славе, о том, что случится совсем скоро. Аплодирую вместе со всеми, и едва сдерживаю слезы.

А когда мы оказываемся вечером наедине, то долго и медленно занимаемся любовью. Придвигаемся ближе и ближе друг к другу, сливаемся в одно целое, пытаемся насытиться, насладиться каждым мгновением. Мы соединяемся, но пропасть между нами разверзается со страшной силой. Она расширяется до размеров вселенной, не чужой, не абстрактной, а нашей собственной вселенной.

Нам очень плохо и очень хорошо.

Мы хватаемся друг за друга, как за родное, близкое, дорогое, в полной мере ощущая физическую боль грядущего расставания. Вдыхаем, касаемся, целуем, но непреодолимо теряем, отдаляемся, гибнем. Нельзя напитаться любовью впрок. Воспоминания — это что-то бестелесное. Они не принесут той радости, что возможность находиться рядом. И никогда не заменят ее.

Нам очень сладко и очень горько.

Погружаемся в раскаленную лаву переживаний, задыхаемся в ней, цепляемся друг за друга из последних сил, а в груди до тошноты распирает дикая горечь. Нас душит несравнимое чувство скорой потери. Неминуемое. Удручающее. Безжалостное.

Нам невообразимо больно и так ослепительно приятно.

Отчаяние перемешивается с нежностью. Эмоции рвутся беззвучными криками, рыданием, а мы продолжаем в исступлении отдавать свою любовь до последней капельки, до тех пор, пока наши тела не будут выжаты до иссушения. А когда горячий огонь сменяется прохладной волной, мы обнимаемся, купаясь в поту друг друга. И я до боли прикусываю губы. Во рту разливается привкус меди, и обжигающие слезы текут по щекам.

— Не уезжай, пожалуйста. — Тихо говорю и всхлипываю. — Останься со мной. — Сильно стискиваю в кулаке простыню.

А он уже не отвечает. Спит.