Любовь по расчёту

Нельзя сказать, что Алёне так уж нравился Димон, но ей было ужасно интересно. Все её одноклассницы, включая Лялека, уже хорошо себе представляли, что такое секс и попробовали это дело неоднократно. Одна Алёна, как дура, делала вид, что её это совершенно не интересует. На самом деле интересует и еще как. Но оказалось, что во всем этом ничего такого особо захватывающего нет. Вот разве что поцелуи, а остальное… Алёна решила рассматривать остальное, как обязательное приложение к захватывающим поцелуям. И чего все носятся с этим оргазмом? Алёна решила, что странное ёканье внизу живота, которое она испытала во время секса с Димоном, и есть тот самый пресловутый оргазм. Ничего особенного. Как-то Алёна жила раньше без такого, проживёт и дальше. Даже решила, что после этого, пожалуй, больше встречаться с Димоном она не будет.

* * *

Что-то сразу не заладилось в громадных планах Лопатина по обольщению Сони Шнейдер. Сначала в поисках места для парковки ему пришлось заложить пару кругов вокруг квартала, где был расположен Сонин дом. Потом с трудом пристроив автомобиль, он побрёл под разгулявшейся метелью по узкой тропинке, которая вилась по тротуару среди замерзших снежных колдобин. Модная итальянская куртка Лопатина, совершенно не приспособленная для пеших зимних прогулок, продувалась насквозь. Итальянские же ботинки вели себя, словно коньки, и Лопатин с трудом удерживал равновесие. Снег нещадно бил Лопатина в лицо. Шапок южанин Лопатин категорически не признавал, поэтому его длинные белые волосы моментально превратились в сосульки. Питерская непогода явно делала всё, чтобы он тысячу раз задумался, насколько ему нужно идти к Соне Шнейдер. Однако Лопатин упорно брёл сквозь метель и думал о белом песке и пальмах острова, расположенного в тёплом лазурном море.

В непосредственной близости от указанного Соней адреса ему немного полегчало. Тротуар, выложенный причудливой плиткой, оказался вычищенным и посыпанным песком. Лопатин подошёл к ярко освещенному подъезду с замысловатыми дверями и нажал на единственную кнопку переговорного устройства. Через некоторое время дверь бесшумно открылась. Лопатин ввалился в сверкающий мрамором холл. За стеклянной стеной, перегораживающей проход, стоял дюжий молодец в форме охраны.

– К кому? – строго поинтересовался он.

– К Шнейдерам, – не менее строго сообщил Лопатин.

– Вы договаривались?

– Разумеется.

Охранник скрылся из пределов видимости Лопатина, послышался хрип переговорного устройства. Через некоторое время охранник вернулся:

– Проходите, – он открыл перед Лопатиным дверь. – На лифте пятый этаж.

– Знаю, – Лопатин с независимым видом последовал в сторону лифта. За время свой учебы в Питере он бывал в таких домах неоднократно и уже давно не терялся перед разномастными охранниками.

В холле пятого этажа у открытой единственной двери стояла моложавая женщина в строгом костюме.

– «Наверное, мамаша Шнейдер», – подумал Лопатин и вежливо поздоровался.

– Здравствуйте, – безразличным голосом сказала «мамаша», – проходите, молодой человек.

Лопатин зашел в дверь и замер. Прихожая по размеру не уступала дворцовой. С потолка, который терялся где-то в высоте, свисала колоссальная хрустальная люстра. По обе стороны стен наверх вели широкие лестницы.

– Давайте вашу одежду, – «мамаша» протянула Лопатину медицинские бахилы. – Вот, наденьте.

Лопатин снял куртку, отдал её «мамаше», которая скрылась в какой-то двери. Он сел на замысловатый диванчик с финтифлюшками и натянул бахилы.

– Пройдемте, – «мамаша» появилась внезапно, как чёрт из коробки, и Лопатин вздрогнул. Он вскочил с диванчика, выражая готовность идти за ней.

«Мамаша» провела его через гигантскую прихожую и распахнула двери в какую-то комнату, раздалась мелодия собачьего вальса.

– Соня! Ваш гость, – сказала «мамаша», развернулась и ушла.

– «Не мамаша», – догадался Лопатин и вступил в помещение. От увиденного он аж зажмурился. Конечно, он видел уже разные квартиры и дома, но такого еще не видел никогда. Помещение размером с оба приусадебных участка семьи Лопатиных было освещено разными чрезвычайно красивыми настольными лампами и торшерами. На стенах висели картины, содержание которых тонуло в полумраке. Справа от входа располагался огромный камин, в котором, наверное, можно было бы зажарить поросёнка. Поросёнка в камине не было, там весело потрескивая, горели дрова. Из мебели в помещении были только мягкие уютные диваны и кресла. В углу стоял рояль, за которым Соня, слегка фальшивя, наигрывала собачий вальс.

– Привет, Совков! Чего ты там замер? – поинтересовалась Соня, не переставая бодро стучать по клавишам.

– Привет! – поздоровался Лопатин. – Уж больно у вас зала красивая, – честно признался он, не скрывая восторга.

– Зала?! – Соня фыркнула. – Эх, ты, Совков! Это называется гостиная. Здесь гости обычно собираются, беседуют, пьют аперитив и ждут, когда их пригласят к столу. А зал, вообще-то мужского рода и бывает только бальный.