Любовь по-русски

Это было последнее письмо от моей подруги. Через месяц её не стало: приступ повторился в лесу, когда она решила немного пройтись на лыжах. Мне написала её мама, сообщив эту скорбную весть.

На этом можно было бы и закончить. Перед Новым годом вдруг раздался звонок из Новосибирска. Голос незнакомый, слышатся рыдания.

– Это мама Наташи. Год прошел, как её не стало. А я совсем одна. Её дочери не приходят ко мне, не звонят, не разговаривают. Мне не с кем поделиться своим горем. Господи, за что меня так наказал?

Я не была знакома с мамой Наташи, я даже не знала, как её зовут. Какой действительно нужно быть одинокой, чтобы звонить в другой город незнакомому человеку! Что тут можно ответить, чем помочь? Каждому из нас приходится в одиночестве нести свой крест. (Белгород, 2006 год)

ЛУЧШЕ БЫТЬ КРАСИВОЙ И СЧАСТЛИВОЙ

У Людмилы для счастья, пожалуй, было все – состоятельные родители, природный, живой ум и общительный характер, склонность к домашним делам, женское обаяние и умение подать себя. Она была единственным, поздним ребенком у мамы и третьей любимой дочерью у отца. Наверное, женская судьба сложилась бы у нее хорошо, если бы не внешность: зубы ее выдавались вперед настолько сильно, что она с трудом закрывала рот. Родители пытались помочь дочери, показывая ее лучшим специалистам города. Она, как и Катя Пушкарева, долго носила на зубах скобы, но ее мучения не оправдались.

Отец Людмилы, моей одноклассницы, а потом и подруги, был довольно крупным начальником на железной дороге. Его перевели к нам в город откуда-то с Севера, где у него и осталась первая жена с двумя уже почти взрослыми сыновьями. Как получилось, что он разошелся и женился на женщине обычной внешности, да еще в возрасте, Людмила никогда не рассказывала. Она обожала отца и боялась гнева матери. К нам в школу Мила пришла уже в шестом классе. Она очень стеснялась своей внешности, хотя, если прикрыть нижнюю часть лица, то ее можно было бы назвать симпатичной девчонкой. Большие карие глаза, обрамленные густыми ресницами, в сочетании с белокурыми волосами придавали ей некий таинственный шарм. Увы, мальчишки в первую очередь увидели безобразные железки во рту и тут же дали ей кличку: «Щелкунчик». Помню, как воспитывала их наша классная руководительница, увещевала и уговаривала, грозила вызвать родителей. Примерно года два Людмиле не давали прохода. Она плакала, жаловалась папе, неделями не приходила в школу. Потом все стихло. Людмила вошла в коллектив, была покладиста, добра и со всеми приветлива. Училась хорошо, но отличницей никогда не была. Мы с ней подружились, когда моему отцу дали квартиру в доме напротив. Когда я оказалась у нее в гостях, то поняла разницу, что значит быть дочерью начальника или просто рабочего, каким был мой отец. Они имели по тем временам, а школу мы окончили в 1968 году, шикарную трехкомнатную квартиру на троих. У Люды была своя комната, со вкусом обставленная. Был у нее магнитофон и проигрыватель. Конечно, единственную дочь родители одевали дорого и по последней моде. Если вспомнить о том, что в те времена все было дефицитом, то можно понять, что материальное положение Людмилы было гораздо выше, чем у многих одноклассников. Однако модные тряпки и престижные вещи не давали ей полноты счастья. В девятом и десятом классе у многих девчонок появились вздыхатели. Людмила с ее внешностью не привлекала никого. На школьных вечерах подпирала стенку, а дома потом долго плакала в подушку…

Отзвенел последний звонок. Прошли экзамены, а потом и выпускной бал. Мы шли по любимому городу и делились планами на будущее.

– Давай уедем далеко, далеко, например, в Новосибирск, – предложила на полном серьезе Людмила. – Знаешь, мне так надоела мелочная опека мамы, что я боюсь остаться совсем одной. Мало того, что Бог внешностью обидел, так еще и мать прохода не дает. Я должна ей докладывать о каждом своем шаге, обо всех подругах и друзьях. Я тебе не говорила, что у меня наклевывался роман с парнем из параллельного класса. Да что толку говорить! Все равно ничего бы не вышло. В девять часов я должна быть дома, иначе у мамы будет сердечный приступ.

– Так она же тебя никуда не отпустит, – резонно заметила я.

– Мы с папой решили ей ничего не говорить до самого отъезда. Я уже вещи потихоньку собираю. Решайся, поехали вместе!

Так мы с Людмилой оказались в Новосибирском Академгородке и подали документы в университет, правда, на разные факультеты. Конечно, Миле пришлось нелегко. Мать закатила истерику, кричала и плакала, пытаясь оставить дочь дома. И только отец, мудрый и любящий, понял, что пришла пора отпустить девочку в самостоятельную жизнь.

А жизнь непредсказуема, она подбрасывает свои сюжеты. Людмиле не хватило одного балла, чтобы стать студенткой дневного отделения. Она решила учиться на вечернем и поступить на работу. Куда там! Мама забросала ее телеграммами с требованием вернуться домой. Вызывала через день на переговоры. Людмила продержалась два месяца. Она уже устроилась на работу и нашла общежитие, когда получила очередную телеграмму: